Негласный комитет

Дней Александровых прекрасные начала.

Александр Пушкин

Русским государям, вступавшим на трон, было очень легко начинать: достаточно было отменить, простить, реабилитировать - исправить сделанное предшественником. Пушкин вспоминал с тоской в 1822 г. прекрасные дни начала царствования Александра. В 1801 г. все были счастливы. 15 марта, через 4 дня после убийства Павла, новый царь простил 156 человек, в том числе Радищева. Последовавшими указами были помилованы другие жертвы свергнутого императора - всего 12 тыс. человек. Принимая во внимание немногочисленность правящего слоя, на который в первую очередь обрушивался гнев Павла I, это цифра очень внушительная. В марте были восстановлены дворянские выборы по губерниям; амнистированы бежавшие за границу; объявлен свободный въезд и выезд за границу; разрешены частные типографии и ввоз всяких книг из-за границы. 2 апреля восстановлена жалованная грамота дворянству и городам, данная Екатериной. Уничтожена тайная экспедиция - секретная полиция императора. 27 сентября были запрещены пытки и «пристрастные допросы». Само слово «пытка» было запрещено употреблять в делах.

В манифестах, указах, частных разговорах Александр I выражает свое горячее желание водворить на место произвола законность. Для подготовки и осуществления необходимых реформ Александр собирает вокруг себя друзей, молодых людей, которые в мае 1801 г. становятся членами особого Негласного комитета.

Состав комитета, собиравшегося на тайные заседания до сентября 1804 г., вызывал надежды у сторонников реформ и опасения у противников. Членами комитета Александр назначил четырех представителей нового поколения, воспитанных на самых передовых идеях XVIII в., отлично знавших Западную Европу. Лагарпа, приехавшего в Петербург по приглашению императора, Александр в комитет не назначил, хотя много с ним говорил.

Во второй половине XIX в. были опубликованы протоколы заседаний Негласного комитета, все его члены написали воспоминания. Первое столкновение мечтаний и реальности, пережитое Александром I, отлично документировано. Записку о необходимости создать особый Негласный комитет для обсуждения плана преобразований России представил царю граф Павел Строганов (1772-1817), единственный сын самого богатого из екатерининских вельмож, личный друг Александра. В 1790 г., вместе со своим воспитателем, французом-республиканцем, математиком Жильбером Роммом, Павел Строганов оказался в Париже. Вступил в якобинский клуб, стал любовником неистовой революционерки Теруань де Мерикур. Вызванный Екатериной в Петербург и отосланный в деревню, Павел Строганов был вскоре возвращен ко двору. С великим князем Александром его познакомил князь Адам Чарторыйский (1770-1861). Александр, метавшийся между двором Екатерины и гатчинским двором отца, выбрал себе в друзья князя Чарторыйского, находившегося в Петербурге в качестве заложника после разгрома восстания Костюшко. Дружба сохранилась и после того, как наследник стал императором. Близким отношениям не помешали даже слухи об увлечении молодой супруги наследника польским князем. Рассказывали, что когда у великой княгини Елизаветы родилась в мае 1799 г. дочь, ее показали Павлу. Император спросил у статс-дамы Ливен: «Сударыня, возможно ли, чтобы у мужа-блондина и жены-блондинки родился черненький младенец?» Статс-дама совершенно справедливо возразила: «Государь! Бог всемогущ». Адам Чарторыйский был «сослан» послом ко двору короля Сардинии, находившегося в изгнании, но остался близок Александру - и был вызван в Петербург после убийства Павла.

Третьим членом комитета был назначен двоюродный брат Павла Строганова Николай Новосильцев (1761-1836). Четвертым стал Виктор Кочубей (1768-1834), племянник канцлера Безбородко, воспитанный в Англии, в 24 года занимавший пост посла в Константинополе.

Талантливые, образованные друзья императора на первом же заседании Негласного комитета сформулировали задачи и план его работы: узнать действительное положение дел в России; реформировать правительственный механизм и, в заключение, обеспечить существование и независимость государственных учреждений конституцией, дарованной самодержавной властью и соответствующей духу русского народа. Две коренные, неизменные проблемы стояли на повестке дня: самодержавие и крепостное право. Александр понимал необходимость реформ, соглашался с Лагарпом, говорившим, что «закон выше монарха». Дилемма была квадратурой круга: как ограничить самодержавие, не ограничивая власти государя? Державин рассказывает, что, будучи министром, настаивал в разговоре с Александром на каком-то своем предложении: «Ты меня всегда хочешь учить, - государь с гневом сказал. - Я самодержавный государь и так хочу»11. Разговор имел место в самую либеральную эпоху царствования.

Не менее трудным был и крестьянский вопрос. При его обсуждении в Негласном комитете были высказаны различные мнения. Чарторыйский высказался против крепостного права, ибо держать людей в рабстве неморально. Новосильцев и Строганов говорили об опасности раздражать дворянство. Единственными мерами для решения крестьянского вопроса было принятие проекта адмирала Мордвинова (долгие годы проведшего в Англии, где, как пишет его биограф, «он проникся духом английской науки и уважением к учреждениям этой страны»12) и проекта графа Румянцева о вольных хлебопашцах. Мордвинов подошел к крестьянскому вопросу с неожиданной стороны. Почитатель Адама Смита и Бентама, он считал, что необходимо создать такой экономический строй, при котором дворянство само признало бы невыгодность подневольного труда крепостных и само отказалось бы от своих прав. Мордвинов предложил дать право владеть недвижимым имуществом купцам, мещанам и казенным крестьянам, лишив таким образом дворянство монополии на владение землей. В результате, по его мнению, возникнут фермы с наемными работниками, которые явятся конкурентами крепостному хозяйству и побудят помещиков согласиться на освобождение крестьян. В 1801 г. этот проект стал законом.

В 1803 г. был принят по проекту Румянцева закон о «вольных хлебопашцах». Помещикам было разрешено отпускать крестьян на волю с земельным участком за выкуй. Крестьяне, не записываясь в другое состояние, становились «вольными хлебопашцами». Для заключения сделки было, следовательно, необходимо согласие помещика и наличие денег у крестьянина. На основании этого указа в царствование Александра I освободилось 47153 семьи, а в царствование Николая I - 67149 семей.

Закон о «вольных хлебопашцах», как и лишение дворянства монополии на владение землей, свидетельствовали о желании найти решение крестьянского вопроса и одновременно об отсутствии как плана, так и воли к его реализации. Лагарп, которого считали якобинцем и демократом, также не знал, что делать. Он считал главной нуждой России просвещение, без которого ничего сделать нельзя, но признавал одновременно, что в условиях крепостного права просвещение распространяется очень трудно. Выхода из заколдованного круга не находил даже швейцарский республиканец.

Вполне довели до конца члены Негласного комитета только одну работу - преобразование центральных органов управления. 8 сентября 1802 г. были учреждены министерства, заменившие прежние коллегии: иностранных дел, военное и морское, и новые министерства - внутренних дел, финансов, народного просвещения, юстиции и коммерции. Новый регламент Сената определял его функции как органа государственного надзора над администрацией и высшей судебной инстанции.

Деятельность Негласного комитета вызывала страхи, недовольство, сопротивление. Державин, назначенный министром юстиции, резко критиковал идею министерств, подчеркивая, что проект сочинили «князь Чарторыйский и Кочубей, люди, ни государства, ни дел гражданских основательно не знающие»13. Поэту-министру не нравились не только новые коллеги (Адам Чарторыйский был назначен товарищем министра иностранных дел графа Воронцова, а Виктор Кочубей - министром внутренних дел), но также неподготовленность закона, неопределенность прав и обязанностей министра.

Больше всего раздражал Гаврилу Державина «конституционный французский и польский дух», которым было «набито» окружение императора. Автор «Записок» называет полностью имя Чарторыйского, но ограничивается буквами, говоря о других «якобинцах»: Н[овосильцев], К[очубей], С[троганов]14. Князь Чарторыйский, ставший при Александре Воронцове, которого считали глубоким стариком (ему исполнился 61 год), практически руководителем внешней политики России, был особенно неприятен Державину, как наиболее влиятельный из «окружавших государя поляков и полек»15. Намек на «полек» был очевиден для современников, знавших, что любовницей императора была Мария Нарышкина, урожденная княжна Четвертинская, полька, следовательно, «красавица и кокетка», как о ней говорили.

Мнение Гаврилы Державина о деятельности Негласного комитета и о его членах было общепринятым в высших кругах общества.

Не только это мешало работе Комитета. Была причина, которую можно назвать административной. Мечтая о конституции, о правовом государстве, Комитет был органом бесправным, рожденным волей монарха. «Тем временем, - писал Адам Чарторыйский, - настоящее правительство - сенат и министры - продолжало управлять и вести дела по-своему, потому что стоило лишь императору покинуть туалетную комнату, в которой происходили наши собрания, как он снова поддавался влиянию старых министров и не мог осуществить ни одного из тех решений, которые принимались нами в неофициальном комитете»16. Князь Чарторыйский, писавший свои мемуары много лет спустя после своей деятельности в Негласном комитете, возлагает вину за незначительность результатов на императора, на его колебания и уступки «старым министрам». Современный историк согласен с тем, что Александр I не был готов пойти на решающие шаги в области реформ, что он «лишь чувствами воспринимал неодолимость грядущих перемен, но умом, как сын времени и представитель своей среды, он понимал, что их наступление будет означать прежде всего перемену в его собственном положении неограниченного монарха»17.

Александр Кизеветтер, автор психологического портрета Александра I, спорит с взглядом о слабости и нерешительности сына Павла. Наоборот, он подчеркивает его решительность и умение настаивать на своей точке зрения. В то же время историк признает, что среди членов Негласного комитета «Александр был наименее расположен к каким-либо решительным шагам по пути политических нововведений». И объясняет это двумя причинами. Первая - сочетание восторженного отношения к прекрасному призраку политической свободы и нежелания реального воплощения этого призрака. «Здесь не было ни неискренности, ни слабоволия; здесь была только холодная любовь к отвлеченной мечте, соединенная с боязнью, что мечта улетучится при попытках реализовать ее»18. Кроме опасений психологического порядка, жил в Александре страх совершенно реальный: его дед и его отец были убиты ближайшим окружением, недовольным их политикой.

Колебания, нерешительность, опасения и страхи Александра имели реальные основания. Трезвый Лагарп, некоторое время бывший членом Гельветской директории, что дало ему государственный опыт, вернувшись в Россию по приглашению императора, составил для своего бывшего ученика анализ социальных сил в зависимости от их отношения к реформам. Против - по мнению Лагарпа - будет почти все дворянство, чиновничество, большая часть купечества (мечтают превратиться в дворян, владеть крепостными). Особенно воспротивятся реформам те, кого напугал «французский пример: почти все люди в зрелом возрасте; почти все иностранцы». Лагарп предостерегает от привлечения народа к участию в преобразованиях. Русские «обладают волей, смелостью, добродушием, веселостью», но их держали в рабстве, они не просвещены. Поэтому, хотя «народ желает перемен… он пойдет не туда, куда следует». Силы, на которые царь-реформатор может опереться, невелики: образованное меньшинство дворян (в особенности «молодые офицеры»), некоторая часть буржуа, несколько литераторов. Поэтому швейцарский республиканец не рекомендует ограничивать самодержавие (традиционный авторитет царского имени представляет собой огромную силу) и предлагает как можно энергичнее действовать в области просвещения19.

Историки и современники-консерваторы, в первую очередь Карамзин (сочетавший оба качества), упрекали Александра I в излишней склонности к реформам, в слабовольном следовании недобрым советникам. Либеральные историки критиковали Александра I за нерешительность в проведении реформ. Карамзин в «Записке», адресованной монарху, напоминал о «правиле мудрых», знавших, что «всякая новость в государственном порядке есть зло»20. Ключевский говорил об Александре: «прекрасный цветок, но тепличный», «он был убежден, что свобода и благоденствие водворятся сразу, сами собой, без труда и препятствий, каким-то волшебным «вдруг»21.

Во второй половине 80-х годов XX в., в первые годы «перестройки», посеявшей множество иллюзий, советские историки обратились в прошлое в поисках аналогий. Натан Эйдельман наиболее ясно изложил теорию «революции сверху», единственно возможной (не кровавой) в России. Анализируя деятельность Александра I, он пришел к выводу, что «в России «сверху виднее». Неразвитость общественно-политической жизни, многовековая практика самодержавного правления привела к тому, что «на самом верху, среди министров и царей естественно появление людей, которым виднее интересы их класса, сословия, государства в целом». Используя шахматный термин, Натан Эйдельман говорит, что те, кому «виднее», умеют считать «на два хода вперед», в то время как крепостники и большинство бюрократов - исключительно «на один ход»22.

Незначительные результаты деятельности Негласного комитета, неумение найти ответ на два главных вопроса - политический и социальный: как ограничить самодержавие, не ограничивая самодержца и как освободить крестьян, не обижая их владельцев, - не означали, что общество оставалось неподвижным. И этим движением оно было, несомненно, обязано инициативам и взглядам Александра I в это время.

Внук Екатерины, получивший в наследство империю, расширение которой будет продолжаться при нем, Александр I очень хорошо ощущал имперский характер России. Это выражалось в его интересе к проблеме управления огромной территорией. В молодости Александр проявлял интерес к федерализму, что легко объяснить влиянием Лагарпа. Вступив на престол, он делал попытки завязать отношения с Томасом Джефферсоном, избранным в 1801 г. президентом США. Отражением этого интереса была реформа губернского управления. Губернатор отдавал отчет непосредственно государю, но губернские управления были подчинены не Сенату, как раньше, а министерствам. «Становилась возможной некоторая административная децентрализация, оставлялось больше свободы местной инициативе и автономии; это было необходимо для смазки механизма и сообщения большей гибкости управлению»23.

Чувство империи выражалось в ощущении различия между ее отдельными частями. Продолжая политику Екатерины, Александр заботится о быстрой колонизации юга России. С 1803 по 1805 г. в Новороссии поселилось более 5 тыс. колонистов (немцев, чехов, южных славян). Новым поселенцам предоставлялись значительные льготы. Одесса, губернатором которой был в это время французский эмигрант герцог Ришелье (памятник Дюку до сих пор украшает город), получила статут порто-франко, т.е. право беспошлинного ввоза и вывоза товаров, и превратилась в крупный торговый порт. Освоение южных плодородных земель идет очень быстро, и Новороссия становится важным источником хлебного экспорта, прежде всего пшеницы.

После 1805 г. колонизация южных степей развивается прежде всего за счет русских крестьян: государственные крестьяне из сравнительно густо заселенных губерний (Тульской, Курской) переводятся в Новороссию, массовый вывоз иностранцев прекращается. Делая некоторые шаги в сторону децентрализации, Петербург не хотел отказаться от контроля. Дополнительным примером этой политики может быть американская эпопея. В XVIII в. русские моряки вели торговлю в сравнительно ограниченной зоне Тихого океана: у берегов Охотского моря и Камчатки, доходя до Алеутских островов и северо-американского побережья. Петербург не отзывался на просьбы моряков-торговцев оказать им поддержку. Только в 1799 г. проект Григория Шелехова (1747-1795), наиболее динамичного из русских купцов-мореходов, через 15 лет после его смерти был утвержден императором Павлом I. Была создана контролируемая государством Русско-Американская компания, получившая монопольное право торговли в Тихом океане. Образцом для статута Русско-Американской компании были хартии, данные в XVIII в. голландским, английским и французским компаниям, торговавшим с Индией и другими колониями. Александр I, продолжая дело отца, перевел правление Русско-Американской компании из Иркутска в Петербург.

Первые годы правления Александра, время мечтаний и разговоров о реформах, были периодом религиозной терпимости, широта которой становится особенно очевидной при сравнении с политикой Николая I. В числе причин было равнодушие императора к религии, в которой он видел одну из форм просвещения народа, интерес к эзотеризму и мистике. Все члены Негласного комитета были, как считали современники, масонами. В масонстве подозревали, имея серьезные основания, князя Александра Голицина, которого Александр назначил обер-прокурором Синода, руководившего православной церковью. В 1803 г. молодого императора посетил И.В. Бебер, один из виднейших масонов своего времени. «То, что вы мне говорите об этом обществе, - сказал якобы Александр, убежденный собеседником, - меня вынуждает не только оказать ему покровительство, но даже просить о принятии меня в число масонов». По существующим разноречивым версиям, Александр I был принят в масонский орден в 1808 г. в Эрфурте, в 1812 г. в Петербурге, в 1813 г. в Париже одновременно с прусским королем Фридрихом Вильгельмом III.

Запретительные меры против «раскольников» были прекращены Екатериной II в 1783-1785 гг. При Александре, хотя и с колебаниями, старообрядцы начали получать разрешения на строительство церквей, часовен, на богослужения и кладбища. Историки называют время Александра «золотым веком» русского сектантства. Возникавшие со второй половины XVII в. многочисленные секты, отражавшие интенсивный характер духовных поисков русского народа и напряженность религиозных настроений, преследовались еще активнее, чем старообрядцы. Александр I, вступив на престол, немедленно прекратил их преследование, из тюрем были освобождены все узники-сектанты, вернулись ссыльные. Сектанты - хлысты, скопцы, духоборы, молокане и т.д. - получили возможность переселения из внутренних губерний, где их преследовали местные власти и вражда населения, на окраины: в Таврическую, Астраханскую, Самарскую губернии.

Терпимость властей способствовала пробуждению интереса к русскому «духовному христианству», к сектам в столичном высшем обществе. Особое внимание привлекали мистическая секта хлыстов и выделившиеся из них скопцы, учившие, что женская красота «весь свет поедает и к Богу идти не пущает, а поскольку никакие средства не действительны против женщин, остается лишить мужчин возможности грешить». Основатель скопческой секты Кондратий Селиванов после возвращения из ссылки в Сибири (1775- 1796) жил в Петербурге (умер в 1832 г.), где пользовался неизменным вниманием высшего общества и купечества. В 1805 г. Александр I, отъезжая в армию, нанес визит основателю скопчества. Рассказывают, что Кондратий Селиванов предсказал императору поражение под Аустерлицем.

Взгляд на религию как инструмент просвещения определял в значительной мере отношение императора к лютеранству и католицизму. «Вот почему, - пишет биограф Александра I, - лютеранские пастыри и католические ксендзы, как люди светски образованные, пользовались в глазах Александра большими правами на уважение, чем наше православное духовенство. Польские ксендзы и остзейские пастыри легко добились тогда таких привилегий, о коих не смели и мечтать русские священники»24.

Возродились планы обращения России б католицизм, казалось бы, прерванные убийством Павла I. Одним из активнейших пропагандистов католицизма был Жозеф де Местр, считавший, что следует начать с обращения в католичество дюжины аристократок. В этом направлении были достигнуты значительные успехи: духовными дочерями иезуитов были М. Нарышкина (Четвертинская), фаворитка императора, знатные дамы - Бутурлина, Голицина, Толстая, Ростопчина, Шувалова, Гагарина, Куракина.

Либеральный воздух эпохи побуждал к мечтам. Алексей Еленский, камергер последнего польского короля, поселившись в Петербурге, стал последователем скопчества и послал в 1804 г. Новосильцеву проект создания корпуса государственных пророков. Они придавались бы всем важнейшим правительственным деятелям и умилоствляли Бога своими молитвами, а также возвещали волю Духа Божьего. Место главного представителя Святого Духа при императоре Еленский предназначал «Богу» скопцов Кондратию Селиванову. Проект остался в бумагах Новосильцева, автор был сослан в монастырь. Александр посетил Селиванова год спустя.

Расширение империи за счет территорий, входивших в состав Речи Посполитой, окончательно ликвидированной после третьего раздела, привело к включению в состав России миллионного (в конце XVIII в.) еврейского населения. Возник еврейский вопрос, который не перестанет занимать государственных и политических деятелей, идеологов и публицистов и в конце XX в.

Екатерина II, вступив на престол, вынуждена была, как она рассказывает в своих «Записках», немедленно решить вопрос (пришла его очередь в Сенате) о проекте, разрешавшем евреям въезд в Россию. Выяснив, что Елизавета отвергла подобное предложение резолюцией: «Я не желаю выгоды от врагов Иисуса Христа», молодая императрица приказала отложить дело «до другого времени». По мере увеличения имперской территории и еврейского населения вопрос принимает иной характер. Проблема въезда евреев в Россию становится проблемой их жизни в империи. В 1791 г. была введена черта оседлости - территория, вне которой евреи не имели права жительства. В черту оседлости входили Малороссия, Новороссия, Крым и провинции, присоединенные в результате раздела Польши. Но и на этой территории евреи имели право жить только в городах, но не в сельской местности. В 1794 г. Екатерина обложила евреев двойной податью по сравнению с христианами.

В 1798 г. сенатор Гаврила Державин был отправлен в Белоруссию, чтобы «исследовать поведение евреев, не изнуряют ли они поселян в пропитании их обманами, и искать средств, чтобы они, без отягощения последних, сами трудом своим пропитывать себя могли»25. Державин, как он рассказывает в мемуарах, собрал сведения «от благоразумнейших обывателей, от езуитской академии в Плоцке, всех присутственных мест, дворянства и купечества и самих казаков, относительно образа жизни жидов…»

Сенатор Державин представил свое «мнение о евреях» Павлу I, но император оставил его без внимания. Записка Державина «пришла в движение» при Александре I. Был создан комитет. Состав его свидетельствовал о значении, которое придавалось вопросу. Членами комитета были граф Чарторыжский, граф Потоцкий, граф Валериан Зубов и Гаврила Державин26. Первым решением комитета было приглашение представителей еврейского населения для того, чтобы выслушать их мнение о выводах, сделанных Державиным. В 1804 г. было выработано «положение о евреях». Черта оседлости была сохранена, но ее территория расширена, включив Астраханскую и Кавказскую губернии. В пределах черты оседлости евреи должны были пользоваться «покровительством законов наравне со всеми другими русскими подданными». Сохранялось запрещение проживать в сельских местностях и строжайше запрещалось торговать вином. На первом месте в положении 1804 г. стоят статьи, поощряющие просвещение. Детям евреев предоставлялось право обучения во всех российских народных училищах, гимназиях и университетах. Одновременно разрешалось для желающих создание еврейских «особенных школ».

Положение 1804 г. было первым актом, регулировавшим положение евреев Российской империи. Его либеральность, терпимость - знак времени - становятся очевидными при сравнении с последующим законодательством, которое непрерывно ужесточалось.

Вступивший на трон, вскоре после смерти отца, Александр Первый со своими ближайшими друзьями и соратниками создает так называемый Негласный комитет. Членами этой тайной организации, кроме самого императора, становятся граф Строганов, участвующий во французской революции и являющийся членом якобинского клуба, а также члены различных масонских организаций граф В. Кочубей, поляк Чарторыйский и Николай Новосильцев.

Негласный комитет составил программу, направленную на реформирование. На его заседаниях неоднократно обсуждалось введение в России конституции, в которой говорилось бы о правах русских гражданин и мероприятиях в духе французской революции. Проект конституции был написан графом Строгановым, который называл ее "законным признанием прав народа, а также тех форм, по которым он имеет право их осуществлять".

В Негласный Комитет включился и недавно вернувшийся в Россию учитель Александра I, член масонской ложи Лагарп.

Историки, однако, считают, что именно Лагарп убеждал Александра, стремящегося к конституционной монархии, немного подождать с принятием конституции, считая, что такому большому государству, как Россия, просто необходима непоколебимая и твердая власть.

Такие масоны, как Завадовский, граф А. Р. Варенцов, а также Трощинский, ставшие впоследствии министрами, тоже вступили в Негласный сообщество тех людей, которых волновала судьба России.

Уже летом 1801 года началось обсуждение Грамоты российскому народу, в создании которой принимали участие «отец» для российской интеллигенции считающийся заядлым врагом монархии, его же покровитель граф Воронцов, а также масон Сперанский.

Император Александр Павлович, являющийся душой этой организации, наиболее пылко и наиболее решительно клеймил русские порядки, вынося на обсуждение все новые проекты реформ для России. По глубокому убеждению самодержца, как рассказывает в своих мемуарах Строганов, в центре всех реформ должны были находиться свобода личности и свобода собственности, защита человека с помощью законов, «не дающих шансов изменять по любому произволу уже существующие установления».

Считающийся радикальным, этот комитет по благоустройству жизни в России изучал и проблемы, связанные с крепостным правом, понимая экономическую необходимость его ликвидации.

Разрабатывался также указ, запрещавший продавать просто крестьян без земли. Однако высшие сановники, узнав об этом, начали выражать резкое недовольство, считая, что тем самым подорвутся основы крепостничества. Император не решился настаивать на своем.

Члены Негласного Комитета отлично понимали ту огромную дистанцию, которая пролегала между их планами и сложившейся действительностью. Они не сомневались, что любое покушение с их стороны на реальную и в первую очередь на поднимет волну недовольства среди помещиков, что может привести и власть и самолично императора к столкновению с интересами высшего сословия в стране. А тогда может начаться опасная для всех.

И поэтому император Александр I действовал осмотрительно и очень осторожно. Хотя даже такие робкие шажки откликались в обществе недовольством.

В аристократических и придворных кругах Негласный Комитет прозвали «якобинской шайкой».

Все его учредители, во главе с самим императором Александром, были молоды, полны жизненных сил и исполнены благих намерений, однако, при этом они были и очень неопытны, что и стало причиной разногласий.

Негласный Комитет развивал свою деятельность, занимаясь обсуждением самых различных реформ, весь 1801 год, вплоть до мая месяца 1802 года.

Однако потом он почему-то не собирался года полтора. И хотя в 1803 году члены «якобинской шайки» собирались несколько раз, Негласный Комитет постепенно распался и перестал существовать. Нужно сказать, что по существу в то время необходимость в нем как-то отпала.

ЛЕКЦИЯ V

Вступление Александра на престол. – Его настроение и степень подготовленности. – Первые сотрудники Александра и меры, принятые им в первые три месяца. – Работы негласного комитета. – Его состав. План работ. Обсуждение политической реформы. – Крестьянский вопрос. Образование министерств и преобразование Сената. Итоги работ негласного комитета.

Положение Александра I в начале царствования

Вступив на престол 23-х лет от роду, Александр, как мы видели, далеко не был уже тем наивным мечтателем, каким он являлся в письмах к Лагарпу 1796–1797 гг. Он не утратил, правда, стремления к добру, но в значительной мере потерял прежнее доверие к людям и не был уже прежним энтузиастом.

Но вместе с тем, несмотря на участие в делах управления при Павле, он продолжал оставаться неопытным в управлении и, в сущности, почти столь же неосведомленным относительно положения России, как и раньше. Однако же то уныние, то видимое сознание своей беспомощности, которое он проявлял в первые дни после своего воцарения, отнюдь не следует принимать за отсутствие или слабость воли. Впоследствии он доказал, что воля у него была довольно настойчива, что он умел достигать того, чего хотел, но не хватало, особенно на первых порах, положительных знаний, не хватало точно обдуманной программы и опытности. Он сам это прекрасно сознавал и потому-то колебался, не зная, что предпринять немедленно.

В то же время, за исключением нескольких старых государственных деятелей, плохо понимавших его стремления, не было возле него никого, на кого он мог бы опереться и кому он мог бы вполне верить. Были умные люди вроде Палена и Панина, но им он не мог вполне верить благодаря их роли в заговоре против Павла; есть даже основание думать, что они ему внушали прямое отвращение, которое он, однако же, скрывал . Екатерининские вельможи были разогнаны Павлом, наиболее выдающиеся из них (напр., Безбородко) успели уже умереть, а к оставшимся в живых у Александра особенного доверия не было. Александр, впрочем, очень обрадовался, когда в самую ночь переворота явился по его зову один из «старых служивцев», Д.П. Трощинский, которого он знал за честного человека и за опытного дельца. Затем он назначил другого «старого служивца» Беклешева на пост генерал-прокурора вместо уволенного Обольянинова .

Были, конечно, немедленно вызваны из-за границы личные друзья Александра: Чарторыйский, Новосильцев и Кочубей, но они быстро приехать не могли при тогдашних средствах сообщения...

То обстоятельство, что Александр не приказал немедленно арестовать заговорщиков, графов Палена и Панина, причем оставил первого из них на службе и пригласил вновь второго, отставленного перед тем Павлом, – некоторые склонны были объяснить слабостью воли молодого царя. Однако, зная теперь все обстоятельства заговора, мы можем сказать, что он, в сущности, едва ли и мог поступить иначе, потому что оба они в убийстве Павла непосредственно не участвовали; а если бы Александр привлек их только за самое участие в заговоре, то он должен был бы привлечь и самого себя. И по государственным соображениям, при том безлюдье, в котором он находился, он должен был дорожить каждым способным государственным человеком. В руках Палена к тому же сосредоточивались в тот момент все нити управления, и он был единственным человеком, который знал, где что находится, и мог в одну минуту решить то, что от всякого другого потребовало бы предварительных справок и изучений; между тем положение было очень трудное и даже рискованное, по крайней мере по внешности, в отношениях международных. Ведь Павел в конце царствования путем безрассудных репрессий и ряда вызывающих действий не на шутку вооружил против себя Англию и заставил англичан предпринять морскую экспедицию против России и ее союзницы Дании. Через неделю после смерти Павла адмирал Нельсон уже бомбардировал Копенгаген и, уничтожив весь датский флот, готовился бомбардировать Кронштадт и Петербург. Требовались решительные меры, чтобы предотвратить это вторжение англичан и притом без ущерба для национального самолюбия. А Пален был единственным наличным в Петербурге членом коллегии иностранных дел. Он очень быстро и успешно справился с этой задачей, – быть может, благодаря тому, что английское правительство было до некоторой степени посвящено бывшим послом Витвортом, близким с заговорщиками, в смысле совершающегося переворота. Как бы то ни было, в самое короткое время англичане вполне успокоились, и Нельсон, даже с извинениями, отплыл назад от Ревеля.

Что касается Никиты Петровича Панина, то он был одним из очень немногих тогда опытных и даровитых дипломатов, и поэтому возвращение его к делам было тоже совершенно естественно. Александр призвал его в Петербург из подмосковного имения и немедленно передал ему в управление все иностранные дела .

Первые реформы Александра I

С первых же дней своего царствования Александр, несмотря на подавленное настроение, проявил большую энергию в таких делах, которые представлялись ему ясными.

В самую ночь переворота он не забыл сделать распоряжение о возвращении казаков, отправленных завоевывать Индию.

В ту же ночь Трощинский наспех, но очень удачно, составил проект манифеста о восшествии молодого императора на престол. В этом манифесте Александр торжественно обещал управлять народом «по законам и по сердцу бабки своей – Екатерины Великой». Ссылка на Екатерину казалась чрезвычайно удачной, потому что она знаменовала в глазах современников прежде всего обещания отменить все то, что было сделано Павлом, причем положение дел, бывшее при Екатерине, рисовалось в то время большинству в розовом свете.

В тот же день Александр велел освободить из тюрем и ссылки всех жертв тайной экспедиции.

Тогда же он приступил и к перемене личного состава служащих, действуя на первых порах весьма осторожно. На первый раз были уволены: государственный прокурор Обольянинов, которому принадлежала при Павле роль верховного инквизитора; шталмейстер Кутайсов, один из виднейших и презреннейших наушников Павла, который будучи сначала простым камердинером, достиг затем в царствование Павла высших государственных степеней, украсился орденами, получил огромные богатства, но пользовался всеобщей ненавистью; и московский обер-полицмейстер Эртель, приводивший при Павле в трепет население первопрестольной столицы.

Затем последовал ряд указов, отменивших ненавистные обскурантские и запретительные меры Павла: возвращены были на службу все исключенные без суда чиновники и офицеры, число которых простиралось от 12 до 15 тыс.; объявлена была амнистия всем беглецам (кроме убийц); уничтожена была тайная экспедиция, причем было объявлено, что всякий преступник должен быть обвиняем, судим и наказываем «общею силою законов»; чиновникам было объявлено, чтобы они не дерзали чинить обид обывателям; отменено было запрещение ввоза иностранных книг, повелено было распечатать частные типографии, снято было запрещение с ввоза товаров, и был объявлен свободный пропуск русских подданных за границу; затем восстановлены были жалованные грамоты дворянству и городам; восстановлен более свободный таможенный тариф 1797 г. Солдаты были избавлены от ненавистных буклей, которые было приказано отрезать, – только косы, несколько укороченные, оставались еще до 1806 г. Наконец, был затронут и крестьянский вопрос, именно: Академии наук, которая издавала ведомости и публичные объявления, было запрещено принимать объявления о продаже крестьян без земли. К этому свелись наиболее важные меры первых недель царствования Александра.

Все эти меры не давали каких-нибудь новых учреждений, не являлись коренными преобразованиями существующего строя и потому не требовали никакой программы, никакой подготовительной разработки: это было простое и быстрое устранение всех нелепых тиранических распоряжений, которые сделаны были Павлом. Необходимость всех этих мер была ясна и для Александра, и для всех окружавших его, почему он и мог их принять без всяких приготовлений. Этим, главным образом, его деятельность на первых порах и ограничивается; вопросы органических преобразований оставлялись пока открытыми; для их разрешения нужно было сначала подготовить программу. Александр смутно чувствовал, что без определенного плана и без подготовительных работ таких реформ нельзя провести.

Впрочем, в первое время он сделал все же несколько шагов по направлению и к органическим преобразованиям. Трощинский подготовил преобразование придворного совета, который был основан еще в конце царствования Екатерины и превратился при Павле в своего рода высший цензурный комитет, потому что Павел на него возлагал цензуру новых книг и сочинений русских и иностранных, пока не запретил окончательно ввоза всяких книг из-за границы и пока не перестали в России печататься русские книги, кроме учебников и справочных изданий . Этот придворный совет был 26 марта упразднен с оставлением за штатом его членов, а через четыре дня, 30 марта, был учрежден «непременный совет», который должен был стать совещательным учреждением при государе по всем важнейшим делам. В состав его было назначено 12 лиц из числа сановников, менее других возбуждавших недоверие Александра. В числе их был и Трощинский, которому было поручено и главное управление канцелярией этого совета.

Следующим более крупным шагом, который Александр в этом направлении сделал, были указы 5 июня 1801 г. Сенату. В первом из них Сенату повелевалось самому представить доклад о своих правах и обязанностях для утверждения оных на незыблемом основании, как государственный закон. Мысль Александра клонилась в тот момент, по-видимому, к тому, чтобы восстановить силу Сената как высшего органа правительственной власти и в особенности законом обеспечить ему независимость суждений и распоряжений,

Другим указом 5 июня учреждалась «под собственным ведением» императора и под непосредственным управлением графа Завадовского «комиссия о составлении законов». Эта комиссия предназначалась не для выработки нового законодательства, а для выяснения и согласования существующих старых законов, т. е. для устранения того обстоятельства, которое являлось одной из коренных причин беспорядков и злоупотреблений в управлении страной, дававших себя так сильно чувствовать при Екатерине. Конечным результатом работы этой комиссии должно было быть издание свода действующих законов. В рескрипте Завадовскому было сказано: «Поставляя в едином законе начало и источник народного блаженства и быв удостоверен в той истине, что все другие меры могут сделать в государстве счастливые времена, но один закон может утвердить их навеки, – в самых первых днях царствования моего и при первом обозрении государственного управления признал я необходимым удостовериться в настоящем сей части положении. Я всегда знал, что с самого издания уложения (речь идет об уложении Алексея Михайловича 1649 г.) до дней наших, т. е. в течение одного века с половиною, законы, истекая от законодательной власти различными и часто противоположными путями и быв издаваемы более по случаям, нежели по общим государственным соображениям, не могли иметь ни связи между собой, ни единства в их намерении, ни постоянности в их действии. Отсюда всеобщее смешение прав и обязанностей каждого, мрак, облежащий равно судью и подсудимого, бессилие законов в их исполнении и удобность переменять их по первому движению прихоти или самовластия...»

Указы эти имели в то время огромное демонстративное значение. После произвола и самовластия Павлова царствования мысль Александра поставить выше всего закон и обеспечить всем возможность знать этот закон являлась, несомненно, именно такой мыслью, которая могла всего более создать молодому государю популярность и обеспечить, ему сочувствие образованного слоя общества. Выраженное им желание возвысить и укрепить положение Сената как независимого хранителя законов все мыслящие люди толковали как искреннее намерение отказаться от произвольных действий.

Таковы были первые шаги, сделанные Александром в первые три месяца по его воцарении. Он вовсе не думал на них останавливаться.

Негласный комитет Александра I

Портрет графа Павла Строганова. Художник Джордж Доу

Еще 24 апреля 1801 г. Александр завел, в первый раз по восшествии на престол, разговор о необходимости коренного государственного преобразования с П. А. Строгановым – одним из личных своих друзей. Строганов, однако, выразил при этом мысль, что сперва надо преобразовать администрацию, а потом уже приступить к ограничению самодержавия. Александр, казалось, одобрил эту мысль, но у Строганова получилось от всего этого разговора общее впечатление, что взгляды молодого государя отличались в этот момент большой туманностью и неясностью .

В мае 1801 г. Строганов, вследствие приведенного апрельского разговора, представил Александру записку, в которой предлагал ему учредить особый негласный комитет для обсуждения плана преобразований. Александр одобрил эту мысль Строганова и назначил в состав комитета Строганова, Новосильцева, Чарторыйского и Кочубея; но так как ни Кочубея, ни Чарторыйского, ни Новосильцева в Петербурге еще не было, то начало работы нового комитета было отсрочено до их приезда. Работы эти начались лишь 24 июня 1801 г. Отсюда видно, что все вышеприведенные распоряжения и отмены различных распоряжений Павла сделаны были Александром без всякого участия «негласного комитета» в противность утверждению многих историков этой эпохи, в том числе и П.Н. Пыпина.

Задачи и план работ негласного комитета были точно сформулированы в первом же его заседании. Признано было необходимым прежде всего узнать действительное положение дел, затем реформировать правительственный механизм и, наконец, обеспечить существование и независимость обновленных государственных учреждений конституцией, созданной самодержавной властью и соответствующей духу русского народа. Такова была задача негласного комитета. Эта формулировка вполне соответствовала взглядам Строганова, но не выражала вполне взглядов самого Александра, которого в это время занимала главным образом мысль об издании какой-нибудь демонстративной декларации в роде знаменитой Декларации прав человека и гражданина. Строганов же считал, как уже упомянуто, что начать дело надо с упорядочения государственной организации, которое не было доведено до конца Екатериной и сменилось затем полным хаосом в царствование Павла.

Так как собирание сведений о положении дел в России, порученное Новосильцеву, должно было затянуться, то решено было предоставить Новосильцеву делать доклады по мере поступления сведений о состоянии различных отраслей государственного управления, излагая в них свои соображения о том, какие преобразования следует предпринять в ближайшем будущем.

К сожалению, изучение это понималось не слишком глубоко и сводилось в сущности к изучению правительственного аппарата и выяснению его недостатков, а не к изучению положения народа; программа, которая была предложена Новосильцевым, состояла из следующих отделов: 1) вопросы о защите страны с суши и с моря; 2) вопросы об отношении к другим государствам; 3) вопрос о внутреннем состоянии страны в отношении статистическом и административном. Под «статистическим отношением», конечно, и могло разуметься изучение положения народа; но согласно плану под «статистическим отношением» разумелись только: торговля, пути сообщения, земледелие и промышленность, а к административному порядку, признанному за clef de la voute [ключевой вопрос] должны были относиться: правосудие, финансы и законодательство.

Конечно, из перечисленных отделов в наше время каждый признает самым важным именно исследование в статистическом отношении положения России, если его понимать так, как понимают это теперь; но тогда никакой статистики не было; заседания негласного комитета происходили к тому же тайно, так что и предпринять какую-либо анкету комитет от своего имени не мог. Конечно, эту анкету можно было бы произвести от имени одного из правительственных учреждений, но в то время сами члены комитета едва ли сумели бы выработать надлежащую программу исследования. Притом, при тогдашних средствах сообщения, требуемые сведения могли быть собраны лишь в течение сравнительно продолжительного времени (на это потребовалось бы при тогдашних условиях, конечно, гораздо более года); а между тем Александр очень торопил комитет. Таким образом, если члены негласного комитета и пользовались статистическими данными, то лишь теми, которые могли быть получены ими через непременный совет или случайно оказывались в их распоряжении, будучи получены через государя или от отдельных государственных деятелей. Кое-чем могли они пользоваться и из запаса собственных наблюдений, но, к сожалению, такой запас мог быть сколько-нибудь существенным (по отношению к внутренней жизни страны) разве только у Строганова, который, проживая в деревне, познакомился несколько с сельским бытом, а у Кочубея и Чарторыйского имелся лишь в области иностранных сношений.

Обсуждение первого пункта программы, именно вопроса о защите страны с суши и с моря, заняло немного времени и было передано в особую комиссию из сведущих в военном и морском деле лиц. Обсуждение второго пункта – отношения к другим государствам – обнаружило прежде всего полную неподготовленность и неосведомленность в делах внешней политики самого Александра. Наоборот, Кочубей и Чарторыйский, как опытные дипломаты, имели довольно определенное знание и взгляды в этом отношении. Что касается Александра, то он, только что подписав дружественную конвенцию с Англией, довольно удачно разрешившую наиболее острые из спорных вопросов морского права, в комитете вдруг выразил мнение, что следует озаботиться составлением коалиции против Англии. Этим мнением Александр привел членов комитета в большое недоумение и даже смущение, тем более что они знали склонность императора беседовать лично с представителями иностранных держав и, следовательно, могли основательно опасаться той путаницы, которую Александр мог внести в это ответственное дело. Комитет настойчиво посоветовал Александру спросить по этому вопросу мнения старых опытных дипломатов, причем члены комитета указали на гр. А. Р. Воронцова.

Эта первая неудача произвела на Александра довольно сильное впечатление, и на следующее заседание он явился уже более подготовленным. В этом заседании он попросил Кочубея изложить свой взгляд на внешнюю политику России. Кочубей, однако же, в свою очередь, пожелал сперва подробнее познакомиться со взглядами самого Александра. Произошел обмен мнений. При этом все согласились в конце концов со взглядами Чарторыйского и Кочубея, в соответствии с которыми было признано, что Англия является естественным другом России, так как с Англией связаны все интересы нашей внешней торговли, ибо весь почти вывоз наш шел тогда в Англию. В то же время было указано, что по отношению к Франции надо ставить пределы честолюбивым стремлениям ее правительства, по возможности, впрочем, не компрометируя себя. Таким образом, первое постановление комитета по делам внешней политики совершенно не согласовалось с тем первоначальным мнением Александра, которое он туда принес. Для Александра первый блин вышел комом; но он скоро показал, что именно в сфере дипломатии он был одарен выдающимися талантами и сумел не только вполне ориентироваться в иностранной политике, но и выработать себе в ней вполне самостоятельный взгляд на вещи.

Проекты государственных реформ в негласном комитете

Князь Виктор Кочубей. Портрет кисти Франсуа Жерара, 1809

В следующих заседаниях комитет перешел к внутренним отношениям, изучение которых и должно было составлять его главную задачу. Эти отношения рассматривались с большими отступлениями в сторону. Александра самого занимали больше всего два вопроса, которые в его уме тесно связывались между собой; это вопрос о даровании особой хартии или какой-нибудь декларации прав, – вопрос, которому он придавал особенное значение, желая скорее проявить и огласить свое отношение к управлению страной; другой вопрос, его интересовавший и отчасти связанный с первым, был вопрос о преобразовании Сената, в котором он видел тогда охранителя неприкосновенности гражданских прав. В этом Александра поддерживали и старые сенаторы, как либералы, так даже и консерваторы, как, например, Державин. А князь П. А. Зубов (последний фаворит Екатерины) представил даже проект о превращении Сената в независимый законодательный корпус. Александру этот проект показался, на первый взгляд, осуществимым, и он передал его на рассмотрение в негласный комитет. По проекту Зубова, Сенат должен был состоять из высших чиновников и представителей высшего дворянства. Державин же предлагал, чтобы Сенат состоял из лиц, избираемых в своей среде чиновниками первых четырех классов. В негласном комитете нетрудно было доказать, что такие проекты не имеют ничего общего с народным представительством.

Третий проект, переданный в комитет Александром и касающийся внутренних преобразований, был составлен А. Р. Воронцовым. Этот проект не касался, впрочем, преобразования Сената. Воронцов, идя навстречу другой мысли Александра, именно мысли о хартии, выработал проект «жалованной грамоты народу», которая по внешности напоминала собою жалованные грамоты Екатерины городам и дворянству, а по содержанию распространялась на весь народ и представляла серьезные гарантии свободы граждан, так как повторяла в значительной степени положение английского Habeas corpus act.

Когда члены негласного комитета стали рассматривать этот проект, то особенно обратили внимание именно на эту часть его, и Новосильцев высказал сомнение, можно ли давать такие обязательства при данном состоянии страны, и опасение, как бы через несколько лет не пришлось взять их назад. Когда Александр услыхал такое суждение, то сейчас же сказал, что и ему приходила в голову та же самая мысль и что он даже выразил ее Воронцову. Негласный комитет признал, что опубликование такой грамоты, которое предполагали приурочить к коронации, нельзя считать своевременным.

Этот случай довольно характерен: он ярко иллюстрирует, до какой осторожности доходили те самые члены негласного комитета, которых их враги честили потом, не обинуясь, якобинской шайкой. Оказалось, что «старый служивец» Воронцов на практике в некоторых случаях мог быть более либеральным, чем эти «якобинцы», собиравшиеся в зимнем дворце .

Крестьянский вопрос в негласном комитете

Портрет графа Николая Новосильцева. Художник С. Щукин

Таких же умственных и консервативных взглядов держались они и по крестьянскому вопросу. Впервые негласный комитет коснулся этого вопроса по поводу той же «грамоты» Воронцова, так как в ней был пункт о владении крестьян недвижимой собственностью. Самому Александру показалось тогда, что это право довольно опасное. Затем, уже после коронации, в ноябре 1801 г., Александр сообщил комитету, что многие лица, как, например, Лагарп, прибывший по вызову Александра в Россию, и адмирал Мордвинов, который был убежденным конституционалистом, но со взглядами английского тори, заявляют о необходимости что-либо сделать в пользу крестьян. Мордвинов, со своей стороны, предложил и практическую меру, которая заключалась в распространении права владения недвижимыми имуществами на купцов, мещан и казенных крестьян.

Сразу, пожалуй, непонятно, почему эта мера относится к крестьянскому вопросу, но у Мордвинова была своя логика . Он считал необходимым ограничить самодержавную власть и полагал, что наиболее прочное ограничение ее может обеспечить наличность независимой аристократии; отсюда его желание прежде всего создать такую независимую аристократию в России. Он шел при этом на то, чтобы значительная часть казенных земель была продана или роздана дворянству, имея в виду усиление имущественной обеспеченности и независимости этого сословия. Что же касается собственно крестьянского вопроса и уничтожения крепостного права, то он считал, что право это не может быть нарушено произволом верховной власти, которая вовсе не должна вмешиваться в эту область, и что освобождение крестьян от крепостной зависимости может совершиться только по желанию самого дворянства. Стоя на этой точке зрения, Мордвинов стремился создать такой экономический строй, при котором дворянство само признало бы невыгодным подневольный труд крепостных и само отказалось бы от своих прав. Он надеялся, что на землях, которыми позволят владеть разночинцам, образуются формы с наемным трудом, которые явятся конкурентами крепостному хозяйству и побудят помещиков потом к упразднению крепостного права. Таким образом, Мордвинов хотел исподволь подготовить почву для отмены крепостного права вместо каких бы ни было мер, клонящихся к законодательному его ограничению. Вот как тогда обстояло дело с крестьянским вопросом даже среди либеральных и образованных людей, как Мордвинов.

Зубов, который, собственно, никаких принципиальных идей не имел, а просто шел навстречу либеральным желаниям Александра, представил тоже проект и по крестьянскому вопросу – и даже более либеральный, чем мордвиновский: он предлагал запретить продажу крепостных крестьян без земли. Мы видели, что Александр уже запретил Академии наук принимать объявления о такой продаже, но Зубов шел дальше: желая придать крепостному праву вид владения имениями, к которым прикреплены постоянные рабочие (glebae adscripti), он предлагал запретить владение дворовыми, переписав их в цехи и гильдии и выдав помещикам деньги в возмещение ущерба.

В негласном комитете первым высказался против проекта Зубова, и притом самым категорическим образом, Новосильцев. Он указывал, что у государства прежде всего нет денег, чтобы выкупить дворовых, и что, затем, совершенно неизвестно, что делать с этой массой людей, которые ни к чему не способны. Далее в том же заседании было высказано соображение, что нельзя сразу принимать несколько мер против крепостного права, так как такая торопливость может вызвать раздражение дворянства. Идеи Новосильцева никем не были вполне разделены; но Александра они, по-видимому, поколебали. Горячо высказался против крепостного права Чарторыйский, указавший, что крепостное право на людей есть такая гадость, в борьбе с которой не следует руководиться никакими опасениями. Кочубей указал, что если принят будет один мордвиновский проект, то крепостные крестьяне будут основательно считать себя обойденными, так как другим сословиям, о бок с ними живущим, будут даны важные права, а им одним не будет дано никакого облегчения в их судьбе. Строганов сказал большую и красноречивую речь, которая была главным образом направлена против той мысли, что опасно раздражать дворянство; он доказывал, что дворянство в политическом отношении в России представляет нуль, что оно не способно протестовать, что оно может быть только рабом верховной власти; в доказательство он приводил царствование Павла, когда дворянство доказало, что оно даже собственной чести не умеет защитить, когда эта честь попирается правительством при содействии самих дворян. Вместе с тем он указывал, что крестьяне до сих пор считают единственным своим защитником именно государя, и что преданность народа государю зависит от народных надежд на него, и что вот эти надежды действительно опасно поколебать. Поэтому он находил, что если вообще руководствоваться опасениями, то нужно принимать в расчет прежде всего именно эти наиболее реальные опасения.

Его речь была выслушана с большим вниманием и произвела, по-видимому, некоторое впечатление, но она все же не поколебала ни Новосильцева, ни даже Александра. После нее все помолчали немного, а затем перешли к другим делам. Проект, предложенный Зубовым, принят не был. Была принята в конце концов только мера Мордвинова: таким образом, было признано право лиц недворянских сословий покупать ненаселенные земли. Новосильцев просил позволения посоветоваться относительно меры, предложенной Зубовым, с Лагарпом и с тем же Мордвиновым, Лагарп и Мордвинов высказали то же сомнение, что и Новосильцев. Замечательно, что Лагарп, которого считали якобинцем и демократом, был по крестьянскому вопросу так же нерешителен и робок, как и остальные. Он главной нуждой в России считал просвещение и упорно подчеркивал, что без просвещения нельзя ничего достичь, но при этом указывал и на трудность распространения просвещения при крепостном праве, в то же время находя, что трогать серьезно крепостное право при таком состоянии просвещения тоже опасно. Таким образом, получался своего рода заколдованный круг.

Члены негласного комитета полагали, что со временем они придут к упразднению крепостного права, но путем медленным и постепенным, причем даже направление этого пути оставалось неясным.

Что касается положения торговли, промышленности и земледелия, то все эти отрасли народного хозяйства, в сущности, так и не были исследованы, хотя как раз в это время все они были в таком состоянии, что должны были бы обратить на себя серьезное внимание правительства.

Учреждение министерств (1802)

Князь Адам Чарторыйский, 1808

Важнейшие работы негласного комитета заключались в преобразовании центральных органов управления. Необходимость этого преобразования сделалась очевидной еще с тех пор, как Екатерина преобразовала местные учреждения, не успев преобразовать центральных, но упразднив большую часть коллегий. Мы видели, что уже при ней в ходе дел центральных учреждений получилась большая путаница. Поэтому и для членов негласного комитета была очевидна неотложность преобразования именно центральных органов управления. Путаница в делах доходила до того, что, когда происходили крупные беспорядки и даже бедствия, вроде, например, вымирания людей в Сибири от голода, то неизвестно было даже, кто, собственно, может дать ответственные сведения о положении дел. Под влиянием именно подобного случая Александр выразил желание, чтобы вопрос о разграничении компетенции отдельных центральных учреждений подвинулся скорее, и так как обычного докладчика – Новосильцева – в тот момент не было в комитете, то император обратился к Чарторыйскому с поручением составить доклад по этому вопросу. 10 февраля 1802 г. Чарторыйский представил доклад, замечательно стройный и ясный; в нем он указывал на необходимость строгого разделения компетенции высших органов управления, надзора, суда и законодательства и точного определения роли каждого из них. По мнению докладчика, следовало прежде всего освободить Сенат от зависимости его от собственной канцелярии; ибо при существовавшем порядке вершителем всех дел в Сенате являлся генерал-прокурор, бывший начальником канцелярии Сената и имевший личный доклад у государя. Затем Чарторыйский высказался за необходимость точного определения компетенции непременного совета и за разграничение компетенции Сената и непременного совета. При этом он полагал, что Сенат должен ведать лишь спорные дела, как административные, так и судебные, а непременный совет должен являться совещательным учреждением, где должны рассматриваться дела и проекты законодательного характера. Высшая администрация, по мнению Чарторыйского, должна быть разделена между отдельными ведомствами, с точно определенным кругом дел; при этом во главе каждого такого ведомства должна была стоять, по его мнению, не коллегия, а единоличная власть ответственного министра. Докладчик отлично выяснил, что в коллегиях всякая личная ответственность по необходимости исчезает.

Мы видим таким образом, что именно Чарторыйскому принадлежит заслуга определенной и ясной постановки вопроса о министерствах. Прежде это приписывалось Лагарпу, но теперь, с опубликованием протоколов негласного комитета, которые аккуратно велись Строгановым, на этот счет не может быть никаких сомнений. Далее в докладе Чарторыйского указывалась еще мера, которая касалась преобразования судебной части. Чарторыйский высказывался за желательность придерживаться при этом новейшей французской судебной системы, введенной после революции, причем он сообразно этой системе разделил суд на уголовный, гражданский и полицейский, т. е.суд, ведающий дела о мелких правонарушениях, соответствующий теперешним мировым судам. Высшей инстанцией по проекту являлся для всех судебных дел высший кассационный суд. Эту часть плана Чарторыйского негласный комитет не успел, однако же, подвергнуть подробной разработке. Но идея Чарторыйского об учреждении министерств была принята единогласно. С февраля 1802 г. все работы негласного комитета сосредоточиваются на разработке этой идеи: через полгода комитет выработал проект учреждения министерств. 8 сентября 1802 г., по разработанному негласным комитетом проекту, были учреждены министерства: иностранных дел, военное и морское, соответствовавшие оставшимся еще в то время коллегиям, и совершенно новые министерства: внутренних дел, финансов, народного просвещения и юстиции. По инициативе самого Александра к ним было добавлено еще министерство коммерции, на учреждении которого он настаивал лишь потому, что желал предоставить непременно звание министра гр. Н. П. Румянцеву, заведовавшему в то время водными путями сообщения. Учреждение министерств было, собственно говоря, единственной вполне самостоятельной и доведенной до конца работой негласного комитета.

Преобразование Сената

Тогда же рассмотрено было в нем и затем опубликовано и новое учреждение Сената. При этом члены комитета отвергли идею преобразования Сената в законодательное учреждение, высказанную отдельными сенаторами, и согласно с основной мыслью Чарторыйского и с запиской самого Сената о своих правах решили, что Сенат должен быть главным образом органом государственного надзора над администрацией и вместе с тем высшей судебной инстанцией. В основу работ по этому вопросу был положен доклад самого Сената о его правах. Были приняты следующие основные пункты учреждения Сената: 1) Сенат есть верховное административное и судебное место в империи; 2) власть Сената ограничивается единой властью императора; 3) председательствует в Сенате государь; 4) указы Сената исполняются всеми, как собственные указы государя, который один может остановить их исполнение; 5) дозволяется Сенату представлять государю о таких высочайших указах, которые сопряжены с большими неудобствами при исполнении, либо несогласны с другими законами, или не ясны; но когда по представлению Сената не будет сделано изменения в указе, то опротестованный указ остается в своей силе; 6) министры должны представлять Сенату свои годовые отчеты на рассмотрение; Сенат может требовать от них всяких сведений и разъяснений и об усмотренных неправильностях и злоупотреблениях должен представлять государю; 7) при несогласии каких-либо решений общего собрания Сената с мнением генерал-прокурора или обер-прокурора дело докладывается государю; 8) по уголовным делам, в которых дело идет о лишении кого-либо дворянства и чинов, все такие случаи должны представляться на конфирмацию государя; 9) за несправедливые жалобы на Сенат государю виновные подвергаются суду; 10) сенатор, обличенный в преступлении, подвергается суду общего собрания Сената.

В общем эти основные пункты сенатской компетенции не противоречили основным положениям петровского регламента.

При обсуждении в негласном комитете вопроса о реформе Сената и именно при определении компетенции Сената возник, между прочим, в связи с образованием министерств вопрос об отношении Сената к министрам, так как в число статей, определяющих компетенцию Сената, решено было, включить, между прочим, и статью о порядке надзора Сената за министерствами, в силу которой, как только что сказано, министры должны были представлять в Сенат свои годовые отчеты, причем, если выяснялась неправильность действий какого-либо министерства, Сенату предоставлялось право входить к императору с представлением о привлечении соответствующего министра к ответственности. Этот пункт вызвал резкие возражения со стороны Александра, который доказывал, что при таких условиях Сенат явится тормозом на пути преобразовательной деятельности государя, и долго не соглашался на предоставление Сенату права контроля над министерствами, даже в таком умеренном виде. То упрямство, с которым Александр возражал против этого пункта, показывает, насколько были мечтательны его либеральные взгляды: при первой же практической попытке подвергнуть контролю даже не его личные действия, а деятельность его сотрудников он тотчас же оказал упорное сопротивление этому проекту, усматривая в нем лишь одни досадные для него отрицательные стороны. Он не без основания опасался, что Сенат, составленный из «старых служивцев», будет тормозить его реформаторскую деятельность, но замечательно, что ввиду этого опасения Александр уже не мог стать на принципиальную точку зрения и не видел связи этого вопроса с его собственными принципами.

Еще ярче выразился поверхностный характер тогдашних его политических взглядов в происшествии, вскоре после того случившемся благодаря той статье регламента Сената, которою Сенату предоставлялось право высказывать свои возражения против новых указов, если они не соответствуют законам, неясны по своему смыслу или неудобны по тем или иным соображениям. Это право соответствовало привилегии старых французских парламентов, носившей название droit de remontrance.

Вскоре после опубликования нового регламента Сената как раз встретился повод применить это право. По докладу военного министра император определил, что все дворяне унтер-офицерского звания обязаны служить в военной службе 12 лет. Один из сенаторов, гр. Северин Потоцкий, не без основания усмотрел в этом нарушение жалованной грамоты дворянству и предложил Сенату протестовать против такого высочайшего повеления, пользуясь предоставленным ему правом. Генерал-прокурор сената Г. Р. Державин был, однако, так поражен этим протестом, что не решился даже допустить обсуждение этого доклада в Сенате, а отправился с этим делом сперва к Александру. Государь тоже был очень смущен докладом Державина, но приказал действовать законным путем. На следующий день Державин прибежал к Александру со словами: «Государь, весь Сенат против вас по вопросу, поднятому Потоцким». Император, по словам Державина, изменился в лице, но сказал только, чтобы Сенат прислал ему депутацию с мотивированным докладом о протесте. Такая депутация вскоре явилась. Александр принял ее очень сухо, взял письменный доклад и сказал, что даст повеление. Дело это было разрешено лишь спустя довольно продолжительное время: именно в марте 1803 г. Александр издал указ, которым разъяснял, что Сенат неправильно истолковал свои права, что право возражений относится будто бы лишь к старым указам, а не к новым, которые Сенат должен принимать неукоснительно.

Трудно понять, каким образом в уме Александра совмещалась идея необходимости ограничения самодержавной власти с такого рода противоречиями этой идее на практике. Поведение Александра в данном случае тем более было странно, что изложенное право Сената далее не ограничивало, в сущности, его самодержавной власти, так как в случае, если бы государь в ответ на протест Сената просто повторил свою волю об исполнении изданного им указа, то Сенат обязывался по регламенту немедленно принять его к исполнению.

Итоги работы негласного комитета

Главные результаты работ негласного комитета заключались, таким образом, в учреждении министерств и в издании нового регламента Сената.

В мае 1802 г. заседания негласного комитета фактически прекратились; Александр уехал на свидание с прусским королем, а вернувшись, не собирал комитета. Вся преобразовательная работа с этих пор перешла в Комитет министров, собиравшийся в первые годы своего существования под личным председательством императора. Лишь в конце 1803 г. негласный комитет был собран еще несколько раз, но по поводу частных вопросов, не касавшихся коренных преобразований. Таким образом, фактически он участвовал в преобразовательных работах в течение лишь одного года.

Подведем итоги его деятельности. Консерваторы того времени, «старые служивцы» Екатерины и закоренелые крепостники вроде Державина называли членов этого комитета «якобинской шайкой». Но мы видели, что если их можно было в чем обвинять, так скорее в робости и непоследовательности, с какой они следовали по пути к либеральным преобразованиям, ими самими принятому. Оба главных вопроса того времени – о крепостном праве и об ограничении самодержавия – были комитетом сведены на нет. Единственный важный результат его работы заключался в техническом смысле, и когда учреждение министерств появилось, то оно вызвало озлобленную критику со стороны «старых служивцев», называвших реформу дерзновенным занесением руки на петровское коллегиальное начало. Критики указывали также на то, что закон издан в неразработанном виде, что в нем имеются большие несогласованности в компетенции Сената и непременного совета и в отношении к ним министерств; главным же образом противники реформы нападали на то, что не был разработан внутренний состав министерств, не было дано каждому министерству отдельного наказа и не было выяснено отношение министерств к губернским учреждениям.

Что касается упрека в дерзком отношении к петровскому законодательству, то этот упрек фактически неверен, так как петровские коллегии были разрушены, как мы знаем, Екатериной, и теперь предстояло не заменять существующие коллегии министерствами, а строить новое здание на пустом месте. Что же касается несовершенств разработки закона, то их действительно было много. В сущности, закон этот обнимал в одном законоположении все министерства, и действительно подробных наказов не было, и внутренний распорядок не был разработан, и отношение министерств к губернским учреждениям было неясное. Но, признавая все это, надо сказать, что именно введение министерств и могло устранить значительную часть этих недостатков: учреждения были совершенно новые, и нужно было предоставить самим министерствам постепенно, путем опыта выработать свои внутренние порядки и установить взаимные отношения различных ведомств .

Таковы были осязательные результаты работ негласного комитета.

Но для самого Александра работа в негласном комитете с его просвещенными и талантливыми сотрудниками была в высшей степени полезной школой, которая восполнила до некоторой степени тот недостаток положительных знаний, которым он страдал при восшествии на престол, в области как внутренней, так и внешней политики. Воспользовавшись уроками, полученными в негласном комитете, и получив от него в дар усовершенствованный инструмент для дальнейшей разработки вопросов внутреннего управления в виде министерств, и комитета министров, Александр несомненно почувствовал себя более устойчивым и более сознательным в своих намерениях, более вооруженным для проведения своих политических планов, нежели каким он был за год перед тем. Это относится несомненно и к области внешней политики, в которой он и проявил себя вскоре вполне самостоятельно.

Срав. письмо Александра к Екатерине Павловне от 18 сентября 1812 г. в «переписке» их, изд. вел. кн. Николаем Михайловичем. СПб., 1910, стр. 87.

Оба эти деятеля были люди, одаренные природным умом и в общем смысле слова честные, но не особенно образованные; они не были людьми идейными, принципиальными, и в государственных делах руководились главным образом рутиной да «здравым смыслом». К тому же они были в контрах между собой и ссорились очень часто даже в присутствии Александра (Шильдер, II, 30).

Об отношениях Александра к Палену и Панину иначе рассказано в записках декабриста М. А. Фонвизина (племянника известного писателя). В своих, «Записках» Фонвизин – со слов гр. П. А. Толстого, бывшего военным губернатором Петербурга после Палена, – рассказывает, будто бы Александру при самом его вступлении на престол именно Паниным и Паленом было поставлено определенное условие, чтобы он дал торжественное обещание немедленно по воцарении даровать конституцию, но что будто бы генерал Талызин, который командовал гвардейским гарнизоном в столице, вовремя предупредил Александра об этом, уговорил его не соглашаться на эти условия и обещал в случае нужды поддержку всех гвардейских войск, которые находились в Петербурге. Александр, по рассказу Фонвизина, послушался Талызина и отверг предложение Палена и Панина, после чего Пален, взбешенный вмешательством Талызина, приказал, будто бы, отравить его (надо заметить, что Талызин действительно скоропостижно скончался как раз в это время). Легенда утверждает, что эти обстоятельства и были причиной удаления в отставку графов Палена и Панина. Эта легенда долго пользовалась доверием многих; но теперь нельзя сомневаться в ее неверности.

Панин не был в это время даже в Петербурге и приехал в столицу лишь через несколько недель. Притом, если бы все это было правдой, то Александр отставил бы Палена немедленно и не назначил бы Панина, между тем оба они получили отставку только тогда, когда миновала в них необходимость, – спустя несколько месяцев. Обстоятельства отставки Палена известны. Он был отставлен по требованию императрицы Марии Феодоровны, с которой у него произошло в июне 1801 г. резкое столкновение из-за икон, поднесенных ей старообрядцами и выставленных по ее приказанию в часовне, причем на одной из этих икон оказалась надпись, в которой Пален увидел намек на желательность суровой расправы с убийцами Павла. Пален позволил себе приказать убрать икону, выставленную по распоряжению императрицы, и, сверх того, обратился с жалобой на нее к Александру, а императрица, в свою очередь, потребовала его отставки, и Александр не только уволил его, приняв сторону матери, но и приказал ему выехать из Петербурга. Все это произошло лишь в июне 1801.

Панин же управлял иностранными делами с апреля до сентября 1801 г. Теперь вполне определенно выяснены обстоятельства, по которым и ему пришлось оставить свою деятельность: он совершенно не сходился с Александром во взглядах на внешнюю политику и старался провести свою линию, несогласную со взглядами и волей Александра, которые оказались определеннее и тверже, нежели Панин рассчитывал. Нет ничего удивительного в том, что необычное вступление на престол Александра, так долго окруженное тайной, породило различные легенды: ведь многие важные материалы, освещающие это событие, опубликованы только теперь. (Особенно «Архив кн. Воронцова», кн. 11, 14, 18,29 и др. и «Материалы для жизнеописания rp. H. П. Панина» под ред. А. Г. Брикнера, т. VI.)

Сверх цензурных дел совет ведал при Павле дела высшего финансового управления и некоторые случайно вносившиеся в него по особым высочайшим повелениям дела высшей полиции. (См. новое исследование г. Клочкова, стр. 165 и след.)

Скажем здесь несколько слов и о самом П. А. Строганове и других молодых приятелях Александра, вызванных им из-за границы. Строганов был единственным сыном самого богатого из екатерининских вельмож, графа А. С. Строганова. Как и Александр, он был воспитан французом-республиканцем. Этот француз, довольно известный в свое время математик Ромм, в своей дальнейшей судьбе был менее счастлив, чем Лагарп: он был впоследствии членом и даже одно время председателем Конвента 1793 г., а затем кончил жизнь на эшафоте. Это был более суровый и непреклонный республиканец, чем Лагарп. В 1790 г. он путешествовал вместе с молодым Строгановым по Европе и, попав в Париж в разгар революции, вступил в якобинский клуб вместе со своим юным питомцем, который вскоре сделался даже библиотекарем этого клуба, сойдясь при этом с известной революционеркой Теруань де Мерикур.

Когда Екатерина узнала об этом, она воспретила Ромму въезд в Россию и, немедленно вытребовав юного Строганова в Петербург, сослала его в деревню, где жила тогда его мать.

Вскоре, однако, молодой Строганов был возвращен ко двору. Тут он подружился с Александром (через Чарторыйского) и мало-помалу освоился с русскими условиями. От его былого радикализма и якобинства у него оставались, однако, большая прямолинейность в характере и склонность к осуществлению даже либеральных реформ якобинским путем. По взглядам же своим он был довольно умеренный либерал, хотя и с заметным демократическим оттенком. От воспитателя своего Ромма он заимствовал прежде всего замечательную точность мысли и привычку с полной определенностью формулировать свои настроения и взгляды.

Среди молодых советников Александра Строганов был если не наиболее одаренным, то наиболее стойким, с определенным планом действий в голове; все остальные в этом, несомненно, далеко уступали ему. Строганов был старше Александра на пять лет и считал императора человеком с благими намерениями, но слабохарактерным и ленивым и первой своей задачей, – или, вернее, не своей, а задачей того кружка, к которому он принадлежал и относительно которого думал, что этому кружку предстоит преобразовать Россию, – он считал подчинить Александра, чтобы иметь возможность систематически направлять его деятельность к добру. Так как Строганов предвидел, что и целый ряд других лиц совсем иного направления, и чаще всего в личных видах будет стремиться к той же цели, то он считал, что кружку нужно спешить, ибо тогда, когда Александр окажется в подчинении у кого-нибудь другого, будет уже труднее воздействовать на него. Меры, которыми он полагал достигнуть этой цели, были, впрочем, совершенно честные, далекие от обмана, насилия над совестью Александра и т. п. Строганов полагал подчинить Александра своему кружку, стараясь сделаться для него необходимым при разработке всех тех вопросов, которые занимали самого Александра, но для разработки которых у Александра не хватало, по мнению Строганова, ни характера, ни способности к упорному труду. (Характеристику Строганова см, в биографии его, составленной вел. князем Николаем Михайловичем в 1903 г., т. I.)

Другой член этого кружка – Н. Н. Новосильцев – был двоюродным братом Строганова. Он был или казался значительно тоньше его умом и имел большие способности вполне литературно, блестящим слогом, излагать свои мысли. Новосильцев был несколько старше Строганова и, значит, значительно старше Александра, менее пылок, более осторожен, зато не обладал такою точностью мысли и сознательностью намерений, как Строганов. (Там же.)

Третьим членом кружка был кн. Адам Чарторыйский, человек выдающегося ума и дарований, пылкий патриот своей родины, Польши, тонкий политик, трезвый наблюдатель, сумевший значительно глубже других понять сущность характера Александра. Он тоже в свое время увлекался идеями революционной Франции 1789 г., но все его заветные помышления были направлены к восстановлению Польши в виде сильного, независимого государства. Описывая всех членов кружка в своих мемуарах, Чарторыйский сам назвал себя наиболее бескорыстным, так как он участвовал, собственно, в чужом для него деле. К чести Чарторыйского надо сказать, что он никогда не скрывал от Александра своих истинных побуждений и намерений и впоследствии, в 1802 г., прежде чем принять место товарища министра иностранных дел, предложенное ему императором, предупредил Александра, что, как поляк и польский патриот, он, в случае столкновения интересов русских и польских, станет всегда на сторону этих последних («Mémoires du prince Adam Czartoryski». P., 1887),

Четвертым лицом, ранее не принадлежавшим к этому триумвирату и присоединенным к нему самим Александром, был гр. Виктор Павлович Кочубей. Это был выдающийся молодой дипломат, племянник Безбородко, блестяще начавший свою карьеру еще при Екатерине, – 24 лет он был уже послом в Константинополе и умело поддерживал престиж и интересы России. По взглядам своим это был искренний либерал, впрочем, гораздо более умеренный, чем Строганов и чем сам Александр. Он был очень образованный человек, но, воспитанный в Англии, он знал ее, как уверяли современники, лучше, чем Россию.

Однако Кочубей стремился принять участие именно во внутренних преобразованиях России, и охотно отказался ради этого от своей блестящей дипломатической карьеры (он был при Павле уже вице-канцлером).

Записка, представленная Александру гр. А. Р. Воронцовым, напечатана в книге 29 «Архива кн. Воронцова».

О Мордвинове см. историческую монографию проф. В. С. Иконникова «Граф Н. С. Мордвинов». СПб., 1873.

Все приведенные недостатки первого учреждения министерств вскоре отчетливо осознаны были В. П. Кочубеем, что видно из записки его, представленной императору Александру 28 марта 1806 г. Записка эта напечатана в томе ХС «Сборника Русского исторического общества» в числе бумаг, найденных в кабинете Александра после его смерти (стр. 199).

Император Александр I

Начало правления Александра I ознаменовалось широкой амнистией и отменой ряда законов, введенных его отцом, Павлом I.

Была упразднена тайная канцелярия, все политические дела были переданы в ведение судов, были запрещены пытки, возвращены привилегии дворянству, была ослаблена цензура.

В первых либеральных преобразованиях Александра I большую роль сыграл Негласный комитет (неофициальный совещательный орган), созданный в 1801 г., в который входили друзья юности Александра I: П.А. Строганов, В.П. Кочубей, А. Чарторыйский, Н.Н. Новосильцев. В течение 1801-1804 гг. они собирались у императора и совместно с ним продумывали ход преобразований и реформ. Негласный комитет рассмотрел вопросы сенатской и министерской реформы, деятельности «Непременного совета» (бывшего Государственного совета, который в 1810 г. снова стал называться Государственным), крестьянский вопрос, коронационные проекты 1801 г. и ряд внешнеполитических мероприятий. Все члены Негласного комитета были приверженцами освобождения крестьян и сторонниками конституционного строя.

Состав Негласного комитета

Князь Адам Чарторыйский , польский магнат с европейским образованием, его родина была присоединена к России после раздела Польши. Он желал помочь Польше обрести свободу и открыто выражал свои взгляды.

Виктор Кочубей , бывший посол в Константинополе, давний друг Александра, с которым он переписывался и которому раскрывал самые сокровенные свои мысли, стремился ввести справедливые законы и установить порядок в стране.

Павел Строганов . Из семьи самых крупных богачей России, владевший огромной коллекцией картин. В разгар Французской революции был в Париже и разгуливал в красном колпаке в знак солидарности с революционерами. Екатерина II срочно возвратила его в Россию, где он несколько лет жил в деревне. Позже Строганов вновь появился при дворе, женившись на умнейшей и образованнейшей женщине Петербурга княжне Софье Голицыной и стал вести жизнь просвещенного вельможи.

Николай Новосильцев – родственник Строганова – специалист по законоведению, политической экономии и всеобщей истории.

Тайком друзья составляли записки с проектами преобразований, предусматривавших введение гражданских свобод, равенство всех перед законом и создание общества на принципах справедливости и братства.

Александр, самый молодой из них, одобрял взгляды своих единомышленников.

Павла I насторожила дружба сына с либерально настроенными молодыми людьми, и он разогнал кружок: Чарторыйского отправил посланником в Сардинию, Кочубея — в ссылку в Дрезден, Новосильцев сам уехал в Англию, Строганов был удален от двора — кружок распался. Но как только Александр I взошел на трон, кружок возродился, но уже в виде Негласного комитета.

Непременный совет и Сенат должны были олицетворять преемственность екатерининского и нового царствований, а Негласный комитет стал ответом на вызовы времени — прежде всего, на изменения в Европе под влиянием идей Французской революции.

Формально Негласный комитет не входил в систему государственного управления, но в регулярных беседах его участников, «молодых друзей» императора, обсуждались планы преобразований. Однако ни император, ни его сотрудники не имели ясного представления о последовательности необходимых реформ.

Кружок просуществовал примерно до 1804 г. Император всё больше входил в детали правления, и советчики теперь ему были не очень нужны. Затем члены бывшего Негласного комитета заняли высокие посты во вновь образованных министерствах.

Деятельность Негласного комитета

Первыми законами, созданными ими, были следующие:

Закон, предоставлявший купцам, мещанам и государственным крестьянам приобретать незаселенные земли (1801).

Указ «о вольных хлебопашцах», дававший помещикам право отпускать на волю крестьян с землей за выкуп (1803).

Сенат был объявлен верховным органом империи, сосредотачивающим в себе высшую административную, судебную и контролирующую власть (1802).

Во главе Синода стоял гражданский чиновник в звании обер-прокурора. С 1803 по 1824 гг. должность обер-прокурора исполнял князь А. Н. Голицын, бывший с 1816 года также и министром народного просвещения.

Министерская реформа была начата 8 сентября 1802 г. Манифестом «Об учреждении министерств». Было утверждено 8 министерств, заменявших петровские коллегии (ликвидированные Екатериной II и восстановленные Павлом I):

• иностранных дел
• военных сухопутных сил
• морских сил
• внутренних дел
• финансов
• юстиции
• коммерции
• народного просвещения.

Министерства строились по принципу единоначалия.

Просвещение

В 1803 г. были изложены новые принципы системы образования:

• бессословность;
• бесплатность обучения на низших ступенях;
• преемственность учебных программ.

Система образования состояла из уровней:

• университет
• гимназия в губернском городе
• уездное училище
• одноклассное приходское училище.

Расширение Российской империи

С самого начала царствования Александра I Россия значительно расширила свою территорию: в 1801 г. к ней присоединилась Восточная Грузия; в 1803-1804 гг. – Менгрелия, Гурия, Имеретия; Однако действия русских войск в Закавказье затронули интересы Персии, что явилось причиной русско-персидской войны, которая длилась с 1804 по 1813 год и закончилась подписанием Гюлистанского мира в 1813 г. и присоединением к России Бакинского, Дербентского, Карабахского и других закавказских ханств. По договору России предоставлялось исключительное право иметь свой военный флот на Каспийском море. Присоединение части Закавказья к России, с одной стороны, избавило народы Закавказья от нашествий персидских и турецких захватчиков и помогло поднять экономику Закавказья на более высокий уровень; с другой стороны, между кавказскими народами и русскими властями и русскими переселенцами, часто возникали ссоры на религиозной и этнической почве, что порождало нестабильность в данном регионе.

Персия не смирилась с утратой Закавказья. Подталкиваемая Великобританией, она вскоре развязала новую войну против России, закончившуюся поражением Персии и подписанием Туркманчайского мирного договора в 1828 г.

Границы до и после заключения договора

В состав Российской империи вошли также Финляндия, Бессарабия, большая часть Польши (образовавшая царство Польское).

Крестьянский вопрос

В 1818 г. Александр I поручил адмиралу Мордвинову, графу Аракчееву и графу Гурьеву разработать проекты отмены крепостного права.

Проект Мордвинова :

• крестьяне получают личную свободу, но без земли, которая вся полностью остается за помещиками;
• размер выкупа зависит от возраста крестьянина: 9-10 лет - 100 руб.; 30-40 лет - 2 тыс.; 40-50 лет - …

Проект Аракчеева :

• освобождение крестьян провести под руководством правительства - выкупать постепенно крестьян с землёй (две десятины на душу) по соглашению с помещиками по ценам данной местности.

Проект Гурьева :

• медленный выкуп крестьянской земли у помещиков в достаточном размере; программа была рассчитана на 60 лет, то есть до 1880 года.

В результате кардинально крестьянский вопрос при Александре I решен не был.

Аракчеевские военные поселения

В конце 1815 года Александр I приступает к обсуждению проекта военных поселений, разработка плана которых была поручена Аракчееву.

Цели проекта заключались в том, чтобы новое военно-земледельческое сословие своими силами могло бы содержать и комплектовать постоянную армию без отягощения бюджета страны; численность армии должна была сохраняться на уровне военного времени, а основное население страны было освобождено от повинности содержания армии. Эти военные поселения должны были также служить прикрытием западной границы.

В августе 1816 г. началась подготовка к переводу войск и жителей в разряд военных поселян. В 1817 г. были введены поселения в Новгородской, Херсонской и Слободско-Украинской губерниях. Рост числа округов военных поселений, постепенно окружавших границу империи от Балтийского до Чёрного моря, продолжался вплоть до конца царствования Александра I. Военные поселения были упразднены в 1857 г.

Дж.Доу "Портрет А.А. Аракчеева"

Всей России притеснитель,
Губернаторов мучитель
И Совета он учитель,
А царю он - друг и брат.
Полон злобы, полон мести,
Без ума, без чувств, без чести,
Кто ж он? Преданный без лести
….. грошевой солдат.

Мы знаем эту эпиграмму А.С. Пушкина на Аракчеева со школьных учебников. И слово «аракчеевщина» для нас связывается с понятием грубого произвола и деспотизма. А между тем, историки XX века несколько по-другому стали оценивать его личность. Оказывается, инициатором создания военных поселений был сам Александр I, а Аракчеев был против этого, но, как честный солдат, он исполнил свой долг. Он всю жизнь люто ненавидел взяточничество: пойманные с поличным немедленно изгонялись с должностей. Волокита, вымогательство с целью получения взятки преследовались им беспощадно. Аракчеев строго следил за выполнением порученного дела. За это канцелярское сообщество, в котором страсть к взяткам была неискоренима, ненавидело Аракчеева. Скорее всего, именно оно и создало о нем такое негативное впечатление.

Пушкин же в последующем изменил свое отношение к Аракчееву и писал по поводу сообщения о его смерти: «Об этом во всей России жалею я один - не удалось мне с ним свидеться и наговориться».

Оппозиционное движение

Особенно сильным оно было против военных поселений: в 1819 г. вспыхнуло восстание в Чугуеве близ Харькова, в 1820 г.- на Дону: 2556 селений было охвачено бунтом.

16 октября 1820 г. началось восстание Семёновского полка, под его влиянием брожение началось и в других частях петербургского гарнизона.

В 1821 г. в армии вводится тайная полиция.

В 1822 г. выходит указ о запрете тайных организаций и масонских лож.

Войны, в которых принимала участие Россия во время правления Александра I

Против Наполеоновской империи за пределами России (1805-1807 гг.).

Русско-шведская война (1808-1809 гг.). Причина — отказ короля Швеции Густава IV Адольфа присоединиться к антианглийской коалиции. Результат войны:

• К России переходили Финляндия и Аландские острова;
• Швеция обязывалась расторгнуть союз с Англией и заключить мир с Францией и Данией, присоединиться к континентальной блокаде.

В 1806-1812 гг. Россия вела войну против Турции. И в результате искусных дипломатических действий М. И. Кутузова османское правительство склонилось к подписанию мирного договора.

Литография "Александр I принимает капитуляцию Парижа"

1804-1813 гг. — Русско-персидская война.

1813-1814 гг. — Заграничные походы русской армии. В 1815 г. Александр I был одним из руководителей Венского конгресса, установившего новый европейский порядок.

Негласный комитет – это неформальный орган, который был сформирован в марте 1801 года четырьмя близкими друзьями Александра I. Образованию этой закулисной ячейки власти способствовало предшествовавшее убийство его отца - императора Павла I, ставшего жертвой заговора. В состав Негласного Комитета входили Николай Новосильцев, Виктор Кочубей, Павел Строганов и Адам Чарторыйский.

Несколькими годами ранее

Задолго до событий 1801 года вышеупомянутая четверка друзей во главе с будущим императором Александром тайно собиралась (так сказать, «за чашкой чая») и рассуждала о будущем России. Разговоры велись о создании обновленного общества, принципами жизни которого являлось бы всеобщее равноправие, братство, справедливость и свобода граждан. Александр, будучи самым молодым среди своих друзей, горячо поддерживал эти идеи, собирал записи с проектами преобразований и прятал до лучших времен, когда через пару-тройку лет будет образован Негласный Комитет. Эта неформальная организация объединяла молодых и грамотных людей, желавших своей стране – России, только лучшего.

Павел I – осторожный и подозрительный, не приветствовал товарищество сына с либерально настроенными друзьями, поэтому, во избежание возможного заговора, разогнал тайный кружок. Данная мера оказалась временной, до гибели Павла I и восхождения на трон его сына Александра.

На начальном этапе управления государством Александру требовалась поддержка, поэтому он призвал своих друзей, из которых был создан вспомогательный для управления государственными делами орган. В состав Негласного Комитета входили все те же четверо друзей Александра I, с которыми он собирался несколькими годами раньше.

Адам Чарторыйский

Близким по духу императору был Адам Чарторыйский – 27-летний польский помещик, получивший блестящее образование в Европе. Горя желанием помочь своей Родине – Польше - получить свободу, он смело и открыто выражал собственные взгляды. В 1797 году состоялось знакомство с будущим императором Александром I, к которому Адам был приставлен адъютантом. Именно в этот период молодые люди сильно сблизились и подружились. В 1799 году Чарторыйский был удален Павлом I от двора за негативное, как казалось императору, влияние на сына и назначен посланником Российского государства в Сардинском королевстве. Позже, после смерти Павла I и распада Негласного комитета, одним из участников которого он состоял, Адам Чарторыйский получил назначение на должность министра иностранных дел. На этом поприще основной задачей он видел создание максимально комфортных условий к восстановлению независимости Польши в ее прежних границах (до первого раздела Россией).

Виктор Кочубей

Не меньшим доверием Александра I пользовался Виктор Кочубей – близкий друг, которому император доверял свои самые секретные мысли, отображавшие искреннее стремление наведения в стране порядка и введения справедливых законов. С будущим императором Кочубей сблизился в 1792 году и на протяжении продолжительного времени оказывал на него сильное влияние.

Являлся главой кружка молодых друзей и лучше остальных знал состав и права членов парламента, был знаком с произведениями всех английских публицистов. При решении крестьянского вопроса Кочубей не являлся сторонником высвобождения крестьян без земли и перевода их в дворовые.

В области политических преобразований, которые обсуждали члены Негласного Комитета, выступал сторонником нерушимости самодержавия и разделения властей, которое толковал как точное определение взаимосвязи между государственными органами различного уровня, в первую очередь между Сенатом и министерствами. Выступал за расширение полномочий министров и ликвидацию коллективности в исполнительных органах власти. Первым из молодого окружения императора получил министерский пост (с сентября 1801 года – министр внутренних дел).

Павел Строганов

Друг детства и юности Александра I Павел Строганов был третьим в молодой четверке, пытавшейся изменить Россию к лучшему. Выходец из семьи одного из самых крупных российских богачей, не знавшего точного количества принадлежавших ему земель и крепостного люда, владельца огромной коллекции картин, Павел был воспитан французом-республиканцем Жильбером Роммом.

Пройдя обучение во Франции в самый разгар революции, молодой человек проникся идеями якобинцев, помогал им материально и расхаживал по Парижу в красном фригийском колпаке – революционном символе. В связи с этим был немедленно возвращен в Россию Екатериной II, где некоторое время прозябал в деревне. Позже князь появился в Петербурге и женился на княжне Софье Голицыной – грамотной и красивой женщине. Стал вести соответствующий образ жизни просвещенного праздношатающегося вельможи.

Павел Строганов был блестящим и влиятельным придворным, обладал ясным умом и вместе с товарищами разрабатывал проекты важных реформ. Негласный Комитет – это жизненная ступень, обусловившая Строганову успешную самореализацию и будущую карьеру в делах управления государством.

Николай Новосильцев

В состав Негласного комитета также входил родственник Павла Строганова – Николай Новосильцев – специалист по политической экономии, законоведению и всеобщей истории. Получив блестящее образование, он принимал участие в войне против Швеции, где проявил себя настоящим храбрецом. Изворотливый дипломат–переговорщик и хитроумный администратор, Новосильцев уже в молодые годы думал о карьере в сфере управления государством. В беседах с молодыми друзьями Александра он выделялся благонамеренностью и врожденной дипломатичностью, способствующей нахождению общего языка с представителями различных философских и политических воззрений. В глазах своих друзей он выглядел осторожным, внимательным и вдумчивым. Именно надежной, лишенной крайностей и внушающей доверие позицией Новосильцев снискал симпатию императора.

В период недовольства Павла I собраниями молодых друзей сам выехал за границу, где начал вести жизнь образованного русского барина: путешествовал по Европе, изучал книги по медицинской тематике, посещал лекции профессоров университетов. Николаю импонировало истинное европейское совмещение свобод и правопорядка, которое он даже мысленно не мог применить к государственному переустройству России. После гибели Павла I он был вновь призван в Россию и назначен чиновником по поручениям особого характера, что стало первой ступенью в его государственной карьере.

Распад Негласного Комитета

Негласный Комитет – это неформальная государственная ячейка, решениями которой в первые месяцы императорского правления руководствовался Александр I, а представители высшей знати прозвали ее «якобинской шайкой» за попытки внедрения передовых политических идей, присущих Европе, но малоприменимых к Российскому государству с его политической культурой и традициями управления. В постоянных беседах участников Негласного Комитета обсуждались различные планы изменений, общий смысл которых сводился к обязательности укрепления политических позиций молодого императора, чей приход к власти не являлся полностью легитимным.

Если Александр I изначально делился своими планами с близкими друзьями – членами Негласного комитета, ставшего ответом на вызовы времени и на происходящие повсеместно изменения в Европе под влиянием идей и войн Французской революции, то позже, войдя во вкус самодержавного правления, перестал нуждаться в советчиках. Члены Негласного Комитета стали собираться реже (начиная с мая 1802 года). Позже, когда правительство приступило к реализации важной министерской реформы (горячо обсуждавшейся на собраниях), молодые друзья вовсе прекратили свои заседания, не находя в них смысла. Негласный комитет – это организация, которая способствовала политической карьере своих участников, не обидев никого из них. Все они заняли достойные посты в образованных министерствах.