По жизни мы знаем, еще с советских времен, что в 1941 году случился «страшный разгром» нашей Красной армии. Особенно громко эта тема зазвучала после так называемого «разоблачения культа личности Сталина». Роман и фильм «Живые и мертвые» – яркое тому подтверждение. Та же антисталинская тема вновь стала крайне актуальной в пору разгрома Советского Союза, когда новым хозяевам страны кровь из носу требовалось доказать, что до них все было или плохо, или очень плохо.

Между тем, даже строго по историческим фактам, версия «страшного разгрома» 1941 года не вполне соответствует действительности. Потому что оный «разгром» странным для него образом закончился Московской наступательной операцией, в которой хваленый вермахт потерпел первое в ходе второй мировой войны стратегическое поражение.

Одной из важных составных частей легенды о «страшном разгроме» РККА является устоявшееся и неоднократно озвученное «историками» мнение о том, что немцы якобы захватили и уничтожили колоссальные военные запасы СССР, собранные перед войной в западных приграничных военных округах.

Но вот какая штука. Есть такой сайт «Военный альбом». Специализируется на фотолетописи второй мировой и Великой Отечественной войн. Там собраны десятки тысяч фотографий, преимущественно немецких. И это естественно – у немцев просто было больше фотоаппаратов на душу населения.

И вот я озадачился поиском тех фотодокументов, которые подтверждают тему «страшного разгрома» РККА в части захвата противником немереного количества советского оружия и техники. Повторяю – сайт очень информативный и дотошный.

Так вот, нашел я там всего десятка полтора «фоток», которые с очень большой натяжкой можно считать таким подтверждением. Например, на сайте написано, что немцы захватили эшелон с 20-ю новенькими, прямо с завода, советскими танками КВ-2. А на фото – одна платформа с одним танком. Получается, что дурак немец не снял самое вкусное – целый эшелон? Как то не верится. Или, может быть, просто не было никакого захваченного эшелона?

Как не искал, но так и не нашел ни одной фотографии, где был бы очевиден заявленный гигантский масштаб этой катастрофы. Никаких тебе аэродромов, забитых рядами захваченных врагом исправных советских самолетов, ни огромных парков боевой техники с танками, пушками и бесчисленными вагонами снарядов. Ничего этого на огромном военно-историческом сайте просто нет. Хотя это, согласно элементарной пропагандистской логике, должно было быть первым, что немцам следовало обснять со всех сторон и растиражировать на весь мир. Ведь такие картинки едва ли не главный признак хаотического отступления и настоящего разгрома противника.

Есть, конечно, масса фотографий советской техники, разбитой и уничтоженной в ходе боевых действий. Но ведь это совсем другое! Это как раз свидетельство того, что армия ожесточенно дралась за свою страну, а не безбожно драпала.

Да, были огромные колонны пленных. Это все видели. Но что это доказывает? На мой взгляд, только то, что войска, попавшие в окружение, израсходовавшие все боеприпасы и горючее были вынуждены прекращать вести боевые действия, чтобы не превращать их в массовое самоубийство. Да – это военные неудачи. Вещь вполне обычная в условиях любой войны. Но не более того.

Однако, сколько живу – никогда не видел этих пресловутых гор исправного оружия, якобы брошенных советскими войсками и свидетельствующих об их паническом бегстве. Не правда ли странно, если считать версию «страшного разгрома» бесспорной?

А может быть всё это сказки? Может – не все так плохо и безнадежно было в сорок первом? И если наши успевали эвакуировать с угрожаемых территорий сотни заводов и миллионы гражданских лиц, то уж содержимое военных баз, складов и хранилищ наверняка вовремя отправляли либо в тыл, либо на фронт.

Так что, очень похоже на то, что миллионократно охаянная и оболганная советская государственная машина даже в тех адских условиях работала очень даже неплохо. И, кстати, руководил её работой никто иной, как то же вдрызг «разоблаченный» И.Сталин.

Кстати благодаря этой работе и ваш покорный слуга до сих пор живет на этом свете. Потому что, по рассказам деда, моя будущая мама с сестрой успели запрыгнуть в последний поезд с эвакуированными на Урал, когда в их город на Украине уже входили немецкие танки.

Юрий Селиванов, специально для News Front

Еще в 1940 году советское руководство и Генеральный штаб, предвидя неизбежность войны с Германией разработало ряд военных планов 1940 г. - «Соображения об основах стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза». Результат размышлений Б.М. Шапошникова над новым профилем границы был отражен в документе, датированном 19 августа 1940 г. По его мнению, следовало построить планирование вокруг следующих тезисов: «Считая, что основной удар немцев будет направлен к северу от устья реки Сан, необходимо и главные силы Красной Армии иметь развернутыми к северу от Полесья. На Юге -- активной обороной должны быть прикрыты Западная Украина и Бессарабия и скована возможно большая часть германской армии. Основной задачей наших войск является -- нанесение поражения германским силам, сосредоточивающимся в Восточной Пруссии и в районе Варшавы: вспомогательным ударом нанести поражение группировке противника в районе Ивангород, Люблин, Грубешов, Томашев» Исаев А. В. От Дубно до Ростова. - М.: АСТ; Транзиткнига, 2004. с. 20.

Фактически основной идеей плана является воспроизведение действий русской армии 1914 г., штурм цитадели Восточной Пруссии ударами с северо-запада и в обход Мазурских озер Там же, с. 21. Но после смены руководства генштаба изменения претерпевают и советские военные планы. К.А. Мерецков к тому моменту уже имел печальный опыт штурма «линии Маннергейма» зимой 1939-1940 гг., и штурмовать более совершенные укрепления немцев в Восточной Пруссии посчитали неперспективными задачами. Центр тяжести советских военных планов стал смещаться на юг. Следующий вариант появляется 18 сентября 1940 г. Основные задачи войск обрисованы в нем такими словами: «Главные силы Красной Армии на Западе, в зависимости от обстановки, могут быть развернуты или к югу от Брест-Литовска с тем, чтобы мощным ударом в направлениях Люблин и Краков и далее на Бреслау (Братислав) в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне; или к северу от Брест-Литовска с задачей нанести поражение главным силам германской армии в пределах Восточной Пруссии и овладеть последней. Окончательное решение на развертывание будет зависеть от той политической обстановки, которая сложится к началу войны, в условиях же мирного времени считаю необходимым иметь разработанными оба варианта». Всего в составе Юго-Западного фронта по «южному» варианту развертывания предполагалось иметь «70 стрелковых дивизий; 9 танковых дивизий; 4 мотострелковые дивизии; 1 кавалерийская дивизия; 5 танковых бригад; 81 полк авиации». В составе Западного и Северо-Западного соответственно «55 стрелковых дивизий; 7 танковых дивизий; 3 мотострелковые дивизии; 3 кавалерийские дивизии; 6 танковых бригад; 1 авиадесантная бригада; 59 полков авиации» Исаев А. В. От Дубно до Ростова. - М.: АСТ; Транзиткнига, 2004. с.22.

Таким образом, сентябре 1940 г. еще наблюдается дуализм, попытка составить два плана. Один вариант должен был развить идеи Б.М. Шапошникова, второй же придавал первой операции советских войск принципиально иную форму, смещая центр сосредоточения на территорию Украины. Но уже в 1941 году окончательно принимается план на идеях К. А. Мерецкова, смещающий центр основной концентрации войск на Украину. В «Соображениях об основах стратегического развертывания» от 15 мая 1941 г. форма операции в полосе Юго-Западного фронта не претерпела принципиальных изменений: «Юго-Западный фронт -- восемь армий, в составе 74 стрелковых, 28 танковых, 15 моторизованных и 5 кавалерийских дивизий, а всего 122 дивизии и 91 полк авиации, с ближайшими задачами: а) концентрическим ударом армий правого крыла фронта окружить и уничтожить основную группировку противника восточнее р. Вислы в районе Люблин; б) одновременно ударом с фронта Сенява, Перемышль, Лю-товиска разбить силы противника на Краковском и Сандомир-ско-Келецком направлениях и овладеть районами Краков, Катовице, Кельце, имея в виду в дальнейшем наступать из этого района в северном или северо-западном направлении для разгрома крупных сил северного крыла фронта противника и овладения территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии; в) прочно оборонять госграницу с Венгрией и Румынией и быть готовым к нанесению концентрических ударов против Румынии из районов Черновцы и Кишинев, с ближайшей целью разгромить северное крыло румынской армии и выйти на рубеж р. Молдова, Яссы».

Документ написан от руки А.М. Василевским, и в него внесена правка Г.К. Жуковым, который предполагал лишь усилить удар Юго-Западного фронта действиями фронта Западного с южного фаса белостокского выступа, сменив направление удара с Варшавы на Радом Исаев А. В. От Дубно до Ростова. - М.: АСТ; Транзиткнига, 2004. с.23-24.

Но, что бы реализовать эти планы на деле, нужно было провести так называемое мобилизационное развертывание. К примеру, по штату мирного времени в полевом управлении армии должно было состоять 268 человек, из них командно-начальствующего состава -- 225 человек. В случае развертывания по штату военного времени численность управленческого аппарата армии возрастала до 1530 человек, из них 550 командно-начальствующего состава К. Оганесян, Правда о Великой Отечественной войне. Красная Армия всех сильней! - М.: Яуза, Эксмо, 2008. с. 87. При объявлении мобилизации в течение нескольких дней дивизии из некомплектных превращались в полновесные армейские соединения. В течение 1-3 суток прибывали резервисты. Далее подразделения сколачивались, проводились батальонные и полковые учения, и готовое подразделение армии направлялось к фронту.

Такие же изменения претерпевали и механизмы вождения войск, армейские и корпусные управления, тылы, связь и т.п. Принцип был один и тот же: в мирное время необходимый для обучения минимум, в военное -- оптимальная для боевых действий оргструктура. Система эта была общей для различных государств, отличия не носили принципиального характера.

Если брать армию в целом, то согласно МП-41 (мобилизационному плану февраля 1941 г.) из 303 стрелковых, мотострелковых, танковых и моторизованных дивизий РККА 172 дивизии имели сроки полной готовности на 2-4-е сутки мобилизации, 60 дивизий -- на 4-5-е сутки, а остальные -- на 6-10-е сутки. Исаев А. В. От Дубно до Ростова. - М.: АСТ; Транзиткнига, 2004. с. 32

Перед руководством СССР стояла трудноразрешимая задача: выбор между эскалацией политического конфликта объявлением мобилизации или вступление в войну с неотмобилизованной армией. Объявление мобилизации, как показали события первой мировой войны, было равносильно объявлению войны.

Закладывались мероприятия по скрытой мобилизации и в советских планах развертывания войск: «Мобилизационным планом 1941 года предусматривается проведение мобилизации по двум вариантам:

а) первый вариант предусматривает проведение мобилизации отдельных военных округов, отдельных частей и соединений, устанавливаемых специальным решением Совета Народных Комиссаров Союза ССР -- скрытым порядком, в порядке Больших Учебных Сборов (БУС).В этом случае призыв военнообязанных запаса, а также поставка приписанного к частям автотранспорта и конского состава производятся персональными повестками, без объявления приказов НКО.

б) второй вариант предусматривает проведение общей мобилизации всех Вооруженных Сил Союза ССР или отдельных военных округов открытым порядком, т.е. когда мобилизация объявляется Указом Президиума Верховного Совета СССР.

Естественно, все эти механизмы были приведены в действие в 1941 г. В апреле -- мае 1941 г. Наркомат обороны и Генеральный штаб приняли решение провести скрытое отмобилизование военнообязанных запаса под прикрытием «Больших учебных сборов» (БУС). Всего на учебные сборы до объявления войны было призвано свыше 802 тыс. человек, что составляло 24% приписного личного состава по мобилизационному плану МП-41, что было явно недостаточно К. Оганесян, Правда о Великой Отечественной войне. Красная Армия всех сильней! - М.: Яуза, Эксмо, 2008. с. 264.

Это позволило усилить половину всех стрелковых дивизий РККА (99 из 198), расположенных в западных округах, или дивизий внутренних округов, предназначенных для переброски на запад. При этом состав стрелковых дивизий приграничных округов при штатной численности 14 483 человека был доведен: 21 дивизии - до 14 тыс. человек, 72 дивизий - до 12 тыс. человек и 6 стрелковых дивизий - до 11 тыс. человек. Для Юго-Западного фронта, насчитывавшего на 22 июня 1941 г. по списку 764 941 человек, «Большие учебные сборы» означали прибавку 142 105 человек. В Одесский военный округ, формировавший по мобилизации 9-ю армию, БУС добавили всего 51 094 человека при списочной численности войск округа 113 577 человек. Харьковский военный округ получил в рамках БУС 72 949 человек в дополнение численности войск округа 159 196 человек. Одновременно в рамках БУС из народного хозяйства в армию было поставлено 26 620 лошадей. Это небольшая цифра, учитывая, что по МП-41 «потребность в конском составе на укомплектование частей до штатов военного времени составляет -- 671 770 лошадей». Исаев А. В. От Дубно до Ростова. - М.: АСТ; Транзиткнига, 2004. с. 34 Но, объявления мобилизации вплоть до начала боевых действий 22 июня 1941 г. не последовало, тем самым были значительно снижены возможности укомплектования дивизий автомашинами, лошадьми и бойцами тыловых подразделений. Изъятие из экономики значительного количества транспортных средств было слишком заметным и масштабным мероприятием, чтобы скрыть его от посторонних глаз, а надежду на политическое разрешение конфликта советское руководство не теряло до самого момента вторжения германских войск.

Единственным примером немецкого способа начала войны, без периода сосредоточения и развертывания была Польша. Никакого периода вялых стычек на границе в процессе мобилизации и развертывания не было. Вермахт сразу начал операции всеми необходимыми силами, Польша, напротив, оказалась перед лицом вторжения с неотмобилизованной и недоразвернутой армией.

Начальник кафедры оперативного искусства Академии Генерального штаба Георгий Самойлович Иссерсон написал о войне в Польше: «При этом отбрасывается старая традиция, согласно которой нужно, прежде чем ударить, предупредить об этом. Война вообще не объявляется. Она просто начинается заранее развернутыми вооруженными силами. Мобилизация и сосредоточение относятся не к периоду после наступления состояния войны, как это было в 1914 году, а незаметно, постепенно проводятся задолго до этого» Исаев А. В. От Дубно до Ростова. - М.: АСТ; Транзиткнига, 2004. с. 43.

А.М. Василевский в интервью, данном в 1965 г. говорит следующее: «Исходя при разработке плана, казалось бы, из правильного положения, что современные войны не объявляются, а они просто начинаются уже изготовившимся к боевым действиям противником, что особенно характерно было продемонстрировано фашистским руководством Германии в первый период Второй мировой войны, соответствующих правильных выводов из этого положения для себя руководство нашими вооруженными силами и Генеральным штабом не сделало и никаких поправок в оперативный план в связи с этим не внесло. Наоборот, план по старинке предусматривал так называемый начальный период войны продолжительностью 15-20 дней от начала военных действий до вступления в дело основных войск страны, (выделил Луценко) на протяжении которого войска эшелонов прикрытия от приграничных военных округов, развернутых вдоль границ, своими боевыми действиями должны были прикрывать отмобилизование, сосредоточение и развертывание главных сил наших войск. При этом противная сторона, т.е. фашистская Германия с ее полностью отмобилизованной и уже воюющей армией, ставилась в отношении сроков, необходимых для ее сосредоточения и развертывания против нас, в те же условия, что и наши Вооруженные Силы» Там же, с. 44.

Но, во-первых, обойтись вообще без периода мобилизации и развертывания просто невозможно. Так или иначе, армия должна быть мобилизована, и ее соединения должны быть переброшены по железной дороге или пешим порядком к границе. При этом момент начала этих мероприятий может быть сдвинут в довоенный период. Мобилизация может быть произведена скрытно, за счет «Больших учебных сборов». Выдвижение войск также может начаться и началось в реальности до того, как одна из сторон начала военные действия. Во-вторых, момент, от которого начинается отсчет времени до первых ударов, выбирается все же не военным, а политическим руководством страны. Соответственно именно политическое руководство страны оценивает опасность или необходимость применения силы Исаев А. В. От Дубно до Ростова. - М.: АСТ; Транзиткнига, 2004. с. 46.

Так, генерал-лейтенант П.С. Кленов, начальник штаба Прибалтийского особого военного округа совещании высшего руководящего состава РККА в декабре 1940 г. сказал следующее: «Я просмотрел недавно книгу Иссерсона «Новые формы борьбы». Там даются поспешные выводы, базируясь на войне немцев с Польшей, что начального периода войны не будет, что война на сегодня разрешается просто -- вторжением готовых сил, как это было проделано немцами в Польше, развернувшими полтора миллиона людей. Я считаю подобный вывод преждевременным. Он может быть допущен для такого государства, как Польша, которая, зазнавшись, потеряла всякую бдительность и у которой не было никакой разведки того, что делалось у немцев в период многомесячного сосредоточения войск. Каждое уважающее себя государство, конечно, постарается этот начальный период использовать в своих собственных интересах для того, чтобы разведать, что делает противник, как он группируется, каковы его намерения, и помешать ему в этом» Там же, с. 44-45.

Руководители нашей страны, разумеется получали различные, часто противоположные разведданные. Соответственно предполагалось, что сосредоточение войск противника будет вскрыто разведкой и можно будет начать подготовительные мероприятия, которые в той или иной фазе перерастут в войну. При этом подготовительный период может отсутствовать, а может и благополучно остаться. Все зависит от момента официального начала конфликта. Приграничные инциденты могут перерасти в вооруженное столкновение на любой фазе мобилизации и развертывания. Кроме того, есть политические признаки назревающей войны, период дипломатических переговоров разной степени ультимативности и политической напряженности в отношениях. К примеру, Германия предъявляла политические требования к польскому правительству с 1938 г. Зондирование политической почвы в Финляндии было начато советским руководством тоже в 1938 г. За этим последовал почти годичный период переговоров на все более повышенных тонах, и только после этого загремели пушки. В 1941 г. всего этого не было. Никаких политических требований Германия к СССР не предъявляла, догадаться, что Третий рейх задумал вторгнуться в СССР во имя устрашения Англии, было затруднительно. Война с СССР, по мнению советского руководства (и это мнение оказалось правильным), была слишком масштабным и трудоемким мероприятием для решения такой вспомогательной задачи, как принуждение Англии к миру. Других же мотивов на первый взгляд не просматривалось. Более того, новинкой, примененной в отношении к СССР, было гробовое молчание дипломатических инстанций Германии. Исаев А. В. От Дубно до Ростова. - М.: АСТ; Транзиткнига, 2004. с. 46

Не знаю, как для кого, а для меня горечь 22 июня не перешибается сладостью 9 мая. Они существуют одновременно, две точки на оси русской истории, две точки, между которыми прошли 4 года, а в сегодняшнем «синхронном календаре» их разделяют полтора месяца. «Конец делу венец» не закрывает начала. И какой урок важнее – урок поражения или победы? «Оба важнее», сказал бы активный участник («виновник») обоих этих событий.

Недавно вышла интересная книга историка-любителя из Самары Марка Солонина «22 июня».
Г-н Солонин, не связанный «омертой» касты профессиональных военных историков, решился на очень трудный шаг – он шаг за шагом сравнивает Красную Армию и вермахт. Надо отдать ему должное: он проделал громадную и скрупулезную работу по сопоставлению тактико-технических характеристик советского и германского вооружения, буквально на зуб перепробовал узлы танков, самолетов, пушек, винтовок и т.д., пересчитал пальцем состав вооружений в советских мехкорпусах и германских танковых группах, в дивизиях, в полках.

В итоге Солонин не голословно, а доказательно утверждает: к 22 июня 1941 года СССР по количеству и качеству вооружений имел ГИГАНТСКОЕ ПРЕВОСХОДСТВО над немецкой армией вторжения. По числу танков преимущество СССР было 4-кратным (13 000 советских на 3300 немецких), а по качеству советские Т-34 и КВ не имели соперников в частях вермахта. Причем этих новейших танков в Красной Армии было больше 3000 – то есть больше, чем ВСЕХ немецких танков. То же относится к самолетам («даже по числу истребителей «новых типов» советские ВВС имели численное превосходство над противником в полтора раза»), стрелковому, артиллерийскому и т.д. и т.п. вооружению (вот только количество автомобилей у нас и у немцев было примерно равное – по 500 000 машин). Не буду утомлять читателя дальнейшими цифрами (через заросли которых я сам продирался с огромным трудом, тем более что цифры разбросаны по тексту, а обобщающих таблиц нет). Приведу лишь еще одну цитату: в Красной Армии к 22 июня «скрытая мобилизация была уже практически завершена. Стрелковые дивизии практически закончили отмобилизование, и плановые сроки их готовности к ведению боевых действий исчислялись даже не днями, а часами. Небольшой «довесок» (второй мобилизационный эшелон) мог быть приведен в полную готовность всего лишь за один-два дня».

Чем же объясняется неслыханный и невиданный разгром этой армии? Большим боевым опытом немцев? Действительно «в танковых и моторизованных дивизиях кадровые офицеры составляли 50% командного состава, в пехотных дивизиях – от 35 до 10%. Остальные были резервистами, чья профессиональная подготовка была значительно ниже». Все верно – только сказано это про НЕМЕЦКУЮ АРМИЮ ВТОРЖЕНИЯ!
На что же вообще рассчитывали немцы, нападая на СССР, – ведь их разведка не могла не оценить (хотя бы приближенно) огромную мощь Красной Армии? И почему их расчет оправдался? И оправдался блестяще. «Всего за 2 недели боев Юго-Западный фронт потерял 4000 танков (это больше, чем общее число танков вермахта на всем Восточном фронте)». Но все же наши танки, так или иначе, были потеряны в боях с немцами. Сколько же танков потерял в ходе этих боев противник?

О потерях боевой техники и личного состава Красной Армии

Противостоявшая Юго-Западному фронту танковая группа Клейста к 4 сентября 1941 г., за два с половиной месяца войны, потеряла 186 танков – в 20 раз меньше, чем Юго-Западный фронт за 2 недели! И еще раз – по техническим характеристикам наши танки, как показывает Солонин, ПРЕВОСХОДИЛИ немецкие!
Как же этот феномен «танкового падежа» стал возможен? (Вот типичные цифры, характеризующие состояние дел в одной из танковых дивизий: «Уже к 8 июля из 211 танков в строю остались 2 танка Т-34 и 12 БТ – и это при том, что в единственном бою 28 июня дивизия потеряла никак не более 20 танков».)

То же с винтовками. Солонин подсчитал, что в Красной Армии в 1944 г. «один миллион солдат «терял» в месяц 36 000 единиц стрелкового оружия, следовательно, за 6 месяцев 1941 года «нормальные» потери не должны были бы превысить 650-700 000 единиц. А реально «потеряно» Красной Армией за этот период – 6 300 000 единиц стрелкового оружия»! Отсюда естественный вопрос: «оружие было потеряно в бою или брошено разбежавшимися кто куда бойцами и командирами Красной Армии»?

Зато «суммарное число затерявшихся и сломавшихся грузовиков не превысило и 10% от общего количества». Что же это за чудо техники? Убогая «полуторка», которая в колхозе ломается пять раз на день, оказывается куда надежнее (и болота проходит, и атака с воздуха ее не берет!), чем танк? И горючее для грузовиков всегда находилось – а для танков всегда «кончалось».

«Ответ очевиден, хотя и очень неприличен: для деморализованной, охваченной паникой толпой танки и пушки, пулеметы-минометы являются ОБУЗОЙ. Мало того что танки ползут медленно, они самим фактом своего наличия заставляют воевать». Да, на танке надо ВОЕВАТЬ, а на грузовике – ДРАПАТЬ. Вермахт держался за танки, Красная Армия в 1941-м - за грузовики.

Дотошный Солонин сравнил по недавно опубликованным секретным данным военной статистики «общее число всех категорий выбывшего за годы войны личного состава: убитые, умершие, пропавшие без вести, пленные, демобилизованные, осужденные и отправленные в ГУЛАГ и т.д.». Оказалось, что это число на 2 343 000 человек меньше, чем – согласно данным той же статистики – «суммарное число убывших по различным причинам из Вооруженных Сил». Значит, какая-то причина «выбытия» не названа? Да. Эту разницу, эти 2 343 000 составляют главным образом ДЕЗЕРТИРЫ. Но это еще не все.

После указа о мобилизации (22 июня) на призывные пункты на Украине и в Белоруссии не явилось – согласно официальным данным – 5 631 000 человек! И это не спишешь на то, что немцы захватили территорию раньше, чем люди успели придти на призывной пункт: ведь Белоруссию и Украину немцы оккупировали лишь к концу июля и в сентябре 1941-го соответственно. «По Харьковскому военному округу на 23 октября 1941 прибыло всего 43% общего числа призывников»! Уже после мобилизации призывники бежали во время их транспортировки на фронт. Так, из числа призванных в Сталинском военкомате Сталинской области (ныне Донецкая) сбежало (согласно справке военкома) 35% призванных!

О военнопленных Красной Армии

Еще более страшная картина с пленными. В период 22 июня 1941 – 1 июля 1942 года Красная Армия взяла в плен 17 285 немцев. В 1944-м, в ходе операции «Багратион», была разгромлена группа армий «Центр», в плен взято 80 000 немцев (их тогда провели по Москве).

В 1941 году немцы взяли в плен около 3 800 000 советских солдат и офицеров (в том числе 63 генерала). Попали в плен или сдались добровольно? «У нас нет военнопленных. У нас есть предатели» (Сталин). Точно на этот вопрос никто ответить не может – в тех условиях как проведешь грань? Впрочем, известно, что в 1941 году было, по крайней мере, 40 000 перебежчиков (а немцев за 3 года, 1941-1944-й, перебежало на нашу строну – 29. Не 29 тысяч, а ровно 29 человек). «Например, 22 августа 1941 года ушел к немцам майор И. Кононов, член ВКП(б) с 1929 года, кавалер ордена Красного Знамени, выпускник Академии им. Фрунзе. Ушел с большей частью бойцов своего 436 стрелкового полка (155 сд, 13 армия, Брянский фронт), с боевым знаменем и с комиссаром полка Д. Панченко. … Десятки летчиков перелетели к немцам на своих боевых самолетах. Позднее из них и находившихся в лагерях летчиков была сформирована «русская» авиачасть люфтваффе под командованием полковника Мальцева. Были среди них и два Героя Советского Союза: капитан Бычков и старший лейтенант Антилевский». Но отдельные примеры ничего, конечно, не доказывают – сколько угодно примеров высокого мужества именно в начале войны, включая хрестоматийные (Брестская крепость, Гастелло, Супрун и т.д.).

Общая же картина потерь в 1941-м такая. Красная Армия потеряла за первые полгода войны как минимум 8 500 000 человек. Из них: погибли на поле боя и умерли в госпиталях от ран 567 000 (меньше 7% от общих потерь). Еще 235 000 погибло от неназванных «происшествий» и умерло от болезней. Раненых и заболевших – 1 314 000. Итого: убитые и раненые – 2 100 000 человек (25% от всех потерь).
3 800 000, как уже сказано, – пленные (около 45% всех потерь). 1 000 000 – 1 500 000 – дезертиры, уклонившиеся от фронта и от плена (вместе с пленными – 56-62% всех потерь).

И, наконец, около 1 000 000 человек, как утверждает М.Солонин, «раненые, брошенные при паническом бегстве и неучтенные в донесениях с фронта убитые». Читать эти цифры невозможно даже сегодня. Наверное, хорошо, что их скрывали 60 лет. И, может быть, правильно, что от широкой публики их скрывают до сих пор. Но это – правда.

О причинах разгрома Красной Армии

Но, в общем, эта правда (только без цифр) всем известна. ТАКУЮ правду скрыть невозможно – как не могли немцы скрыть от нас, а мы от немцев сосредоточение миллионных армий на советско-германской границе. О катастрофе 41-го писал даже такой официальный писатель, как Симонов: в его «Живых и мертвых» малая часть этой правды удрала-таки из-под конвоя внешней и внутренней цензуры.
Да, факт разгрома в спецхран не спрячешь. А вот о причинах можно спорить. Здесь выстраивается целая иерархия возможных причин – от менее страшных и обидных, ко все более ужасным.

Солонин доказывает, что то, что всегда считалось первой причиной , то самое немецкое «техническое превосходство» - просто ложь, выдумка пропаганды. Кстати говоря, выдумка тоже небезопасная – ведь с 1917 года вся советская экономика работала только на будущую войну. Так что же, зря работала? Советская пропаганда из двух зол выбрала меньшее: лучше признать «относительно малую эффективность» экономики, чем говорить о других, куда более серьезных, политических и моральных причинах. Но как раз военная промышленность в СССР дала – при сверхвысоких затратах, но кто их считал! – отличный результат. Наша армия была вооружена лучше немецкой. Только воевать не могла (или не хотела?).

Вторую причину тоже частично признают – бардак. Всеобщий хаос – от Кремля, из которого сбежал на «ближнюю дачу» как побитая собака тов. Сталин (вымучил из себя «братьев и сестер» только 3 июля!), до командования фронтов (Солонин приводит примеры, как командование отдавало по 4 противоречивых приказа в день) и ниже, до взводных и солдат. Где хаос, там и рвачество, когда рыба стремительно гнила с головы – первыми подавали пример драпа (погрузив в машины не раненых, а барахло) секретари обкомов и начальники управлений НКВД, бросив «свои» области на произвол судьбы. И делали это – в сталинские-то времена! – как правило, совершенно безнаказанно! Да, случайными были и репрессии, и милость. Командующего Западным фронтом Павлова расстреляли (а не расстреляли, может, стал бы к 1945-му маршалом и дважды героем не хуже других?), а замнаркома обороны маршала Кулика («маршал Кулик приказал всем снять знаки различия, выбросить документы, затем переодеться в крестьянскую одежду и сам переоделся. Предлагал бросить оружие, а мне лично ордена и документы. Однако, кроме его адъютанта, никто документов и оружия не бросил») пальцем не тронули, сорванные им с себя маршальские звезды и звезду Героя ему тут же вернули (в кустах подобрали?).
В этом бардаке пропадали целые эшелоны и колонны техники. В общем, «вот при Сталине был порядок»…
«Внезапное нападение»? Да, в определенном смысле - внезапное. Ведь в СССР, как известно, было четыре стихийных бедствия, мешавших сельскому хозяйству, – зима, весна, лето, осень. А на войне – все то же, что в мирной жизни, просто совсем в другой концентрации.

Не только промышленность, вся советская система работала только на войну. Пропаганда «если завтра война» шла в стиле Жириновского – не война, а легкая прогулка, «последний бросок на Запад», в объятья к восставшим «братьям по классу». Кстати, ровно так и было в 1939-40 годах, когда «по Жириновскому-Сталину» присоединили, без боя, с песнями и плясками, Прибалтику и Западную Украину. Но даром ничего не бывает – в 1941-м Советский Союз первый раз заплатил за это удовольствие, когда прямо с раннего утра 22 июня в спину бегущим советским войскам палили со всех чердаков и из подворотен. Второй раз за то же счастье «иметь в своем составе» Прибалтику и Украину Советский Союз заплатил в 1942-44 годах, когда десятки тысяч эстонцев, литовцев, латышей пошли служить в СС, 53 000 добровольцев явились в украинскую дивизию СС «Галичина» (правда, признано годными к высокой чести стать эсэсовцем только 27 000, а фактически зачислено в состав формирующейся дивизии 19 000). Кстати, Хатынь ведь сожгли не немцы, а 118-й украинский полицейский батальон…

И ведь это – только те, кто прямо служил у немцев, без ОУН, без тех бендеровцев, которые, например, убили командующего 1-м Украинским фронтом Ватутина.

Конечно, не будь советской оккупации, немцы все равно, захватив Прибалтику и Западную Украину, провели бы там мобилизацию в ту же полицию, воевали бы прибалты и украинцы, как воевали на Восточном фронте румыны, венгры. Но, думаю, воевали бы именно «как румыны» - разбегались при первом выстреле, воевали подневольно, а не так ожесточенно, как истые, нутряные враги России.
Третий раз за легкие прогулки первых военных лет СССР платил в 1944-54 году, когда шла война с бандитами в Прибалтике и на Западной Украине.

Ну а четвертая (и последняя) расплата «со сложными процентами» по старым векселям наступила в 1990-1991-м, когда именно от прибалтийского и западноукраинского фитиля сгорел СССР. К слову сказать, ровно то же самое неизбежно произойдет с Чечней. Рано или поздно, но она отделится де-юре (де-факто она и сейчас отделена) от России – и хорошо, если при этом Россия не развалится, как СССР…

Но кроме общего российско-советского бардака, рвачества начальства, фактического восстания в Прибалтике и Западной Украине в июне 1941 года, была и самая главная причина, связанная со всем вышесказанным, но имевшая и самостоятельное происхождение. Причина, которую признают последней, неохотнее всего.

Да, народ, колхозники, одетые в военную форму (а Красная Армия, как и Россия, была в 1941-м на три четверти крестьянской), не хотели воевать за Советскую власть. «За Родину, за Сталина!» - это для миллионов крестьянских детей была нелепица, абсурд, два взаимоисключающих понятия. Они не были, конечно, «политологами», но что такое колхозное крепостное право, знали хорошо. И хотели сбросить это ярмо с плеч.

На это и была главная ставка немцев в 1941-м. Советский колосс? Да. На глиняных коммунистических ногах. «Стена – да гнилая. Ткни – и развалится». Ставка была не на «чисто военное», а на военно-политическое, военно-моральное поражение СССР. Сорвать тонкую корку коммунистической государственности - и спокойно меси бесформенную «русскую глину». Сбей одним ударом «коммунистический обруч» - и рассыпалась «русская бочка». Таким был не чисто военный, а военно-политически-расовый план Гитлера. Эта ставка сработала в июне 1941-го: знаменитая листовка «Бей жида-политрука, просит морда кирпича!» в сочетании с демонстрацией немецкой мощи и растерянности советского начальства била красноармейца наповал. Иначе ТАКИЕ ЦИФРЫ пленных и дезертиров объяснить просто невозможно.

Не вооружением брали немцы, даже не порядком, даже не боевым опытом, а боевым духом. Для них «За Родину, за Гитлера!» имело полный смысл. Они - не десять тысяч интеллектуалов, ненавидевших фашизм, а десятки миллионов рабочих, мелких буржуа, крестьян - себя от гитлеровской Германии не отделяли. А русские люди себя от СССР – отделяли.

Бресткий мир немцам повторить не удалось

Немцы в 1941-м хотели повторить опыт немцев в 1917-м, когда русская армия не была разбита, а разложилась, потонула в болоте дезертирства. Но повторить Брестский мир им, как известно, не удалось.
Во-первых, внутри (в тылу) тоталитарного СССР невозможно было создать партию «антибольшевиков», которые бы, как Ленин-Троцкий-Сталин в 1917-м, ценой предательства своей страны прорвались к власти и превратили войну с врагом внешним («империалистическую») в войну гражданскую. Любая потенциальная возможность ОРГАНИЗОВАННОЙ «пятой колонны» была действительно уничтожена в ходе террора 1917-1941 годов. Правда, осталась и оборотная сторона этого террора – ненависть к этой власти со стороны миллионов, десятков миллионов РАЗРОЗНЕННЫХ людей.

Во-вторых, вместо «главноуговаривающего» Керенского были Сталин-Берия-Жуков. Не «полковые комитеты», а заградотряды и расстрел правых и виноватых. Именно так, выбив клин клином, перебив страх «спереди» страхом «сзади», оправившееся государство смогло восстановить дисциплину на фронте. Так оно и победило – и поэтому победило ТАКОЙ ЦЕНОЙ.

В-третьих, немец был не тот, что в 1917-м! Как и Наполеон, Гитлер не стал уничтожать крепостное право. Чтобы разжечь в России гражданскую войну, чтобы «победить Россию – Россией», Гитлеру предлагали пойти на «послабления»: создать «русское правительство», скажем, в Смоленске, смягчить оккупационный режим. Но та же расовая теория, которая заставила начать войну «за жизненное пространство», которая подсказала, что СССР «колосс на глиняных ногах», та же расовая теория накладывала «табу» на любые заигрывания с русскими «унтерменшами». Все игры с власовцами так дешевыми играми и остались. А беспроволочный телеграф принес через линию фронта рассказы о том, что такое «новый порядок», как именно немцы «освободили русский народ от евреев и коммунистов». Не статьи Эренбурга и стихи Симонова, а вот этот шелест народной молвы, разжег в народе (а значит – в солдате) ненависть к немцу.

«Глупая (! – Л.Р.) политика Гитлера превратила народы СССР в заклятых врагов нынешней Германии» (Сталин. Доклад в ноябре 1941 г.). Да, «глупая» (!) политика Гитлера + беспощадная мощь сталинского карательного государства = восстановление духа и боеспособности Красной Армии.

И, последнее (прошу прощения за длинный текст).

Во всей этой страшной истории многое принадлежит Истории: Советская власть, нацизм, угроза внешнего вторжения и т.д. Но многое вполне актуально, относится к вечным русским сюжетам, наряду с дураками и дорогами. Привычный бардак во всем. Рвачество верхов. «Две России»: полная отчужденность управляющих от управляемых. Сейчас все эти обстоятельства совсем иные, но уж никак не менее ощутимые, чем в 1941-м. Вечная, генетическая слабость вечно огромно-ржавого механизма русского государства – царского, советского, демократического. «Стена – да гнилая. Ткни – и развалится». Любое российское государство стоит на тоненьком льду Чудского озера… Чуть он подломись от удара извне (1917-й, 1941-й) или толчка изнутри (1991-й) – и понеслось…

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

"Кубанский государственный университет"

(ФГБОУ ВПО "КубГУ")

ДИПЛОМНАЯ РАБОТА

ПРИЧИНЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ ВОЕННЫХ КАТАСТРОФ КРАСНОЙ АРМИИ В 1941 ГОДУ

Работу выполнил А. П. Луценко

Группа "А", факультет истории, социологии и международных отношений,

специальность 030401 - История

Нормоконтроллер В. Н. Черкашина

Введение.

Трагедия Военно-Воздушных Сил Красной Армии.

1 Качественный и количественный состав ВВС воюющих сторон.

2 Уровень военной подготовки летного состава.

3 Боевые действия авиации противников первых дней войны.

Разгром танковых войск Красной Армии.

2 Снабжение и уровень подготовки личного состава

3 Военные действия и выводы из катастрофы танковых войск Красной Армии летом 1941 года.

Развертывание войск РККА и Вермахта в июне 1941 года. Причины разгрома РККА.

1 Планы и развертывание войск РККА.

2 Планирование боевых действий против СССР генштабом Германии.

Последствия военных катастроф РККА

1 Пограничное сражение 1941 года, разгром Западного фронта, последствия.

2 Потеря стратегической инициативы

Заключение.

Источники.

Литература и исследования.

Введение

июня 1941 года остается одной из самых значимых дат в истории нашей страны. В этот день войска гитлеровской Германии, без объявления войны, вторглись на территорию нашей страны на протяжении всей западной границы СССР. В первые месяцы войны Красная Армия потерпела ряд катастрофических поражений, позволивших Вермахту уже в октябре сорок первого года выйти на подступы к Москве. В свете довоенной пропаганды эти события стали полной и трагической неожиданностью не только для народа, но и для руководства Советского Союза.

Рационального объяснения этим событиям историки так и не нашли до сих пор. Огромная Красная Армия, десятилетиями восхваляемая официальной коммунистической пропагандой как «непобедимая», в течение нескольких месяцев терпела одно страшнейшее поражение за другим, пока не откатилась до Москвы. Германская армия захватила миллионы пленных, тысячи танков, орудий, самолетов, десятки тысяч тонн боеприпасов. Были оккупированы сотни тысяч квадратных километров территории, на которых до войны проживало 70 миллионов советских граждан. Как вообще такое стало возможным? За прошедшие с того памятного дня десятки лет сотни политиков, генералов, историков и публицистов выдвигали свои версии, иногда диаметрально противоположного характера, «объясняющие» причины этих поражений.

Объектом исследования данной работы является Красная Армия июня 1941года, ее качественный и количественный состав, вооружение на момент нападения гитлеровской Германии, а также готовность ее к войне.

Для того чтобы разобраться, каковы были причины разгрома РККА в 1941 году, попытаемся выяснить путем сравнения - чья же армия была сильнее.

Боеспособность, боевая мощь армии характеризуется многими составляющими, основными из которых являются:

) боевой и численный состав армии;

) количество и качество вооружения и боевой техники, находящейся на вооружении войск;

) наличие и качество организационных структур, обеспечивающих использование боевых возможностей армии в войне;

) качество командных кадров;

Кроме того, имеет большое значение наличие необходимого боевого опыта. А также, что еще более важно, степень осведомленности о состоянии сил противника, или, попросту говоря, эффективная военная разведка. Есть и другие факторы, но их, в рамках данной работы, охватить объективно невозможно. После выполнения указанных задач можно будет решить и главную задачу этой работы, сделать обоснованный вывод - почему события в 1941 году пошли именно так, а не иначе.

Территориально - географические рамки данной работы обширны и включают в себя весь западный театр военных действий.

Хронологические границы исследования включают в себя события с июня по октябрь 1941 года, периода самых огромных потерь Красной Армии.

Во времена советской эпохи официальная историография давала практически единственное объяснение катастрофам лета 1941года - неготовность Красной Армии и внезапность нападения войск противника. В постсоветский период появилось множество исторических работ и раннее неизвестных документов, опровергающих общепринятые причины поражений Красной Армии. Следует отметить, что в освещении и оценках войны часто присутствует подтасовка и подгонка фактов под определенные идеологические и политические конструкции. Если в советской историографии акцент делался на руководящей роли КПСС, авангардной роли коммунистов в борьбе против агрессоров, героизме и мужестве советского народа, то в последнее время во многих научных трудах и учебниках чрезмерно подчеркиваются промахи и просчеты политического и военного руководства СССР. Если судить по количеству вышедших и продолжающих выходить трудов по этой теме, а также по различной полярности выводов авторов, то актуальность этой темы, равно как и интерес к ней, только неуклонно возрастают.

На первый взгляд данная тема представляется исчерпывающе изученной, поскольку имеется огромное количество различных источников, таких как мемуары участников военных действий, воспоминания, документы, а также множество исследований, различных исторических трудов и литературы. Все источники и литературу можно разделить на две части - каждой из воюющих сторон. Отечественные источники, а особенно, литература, очень доступны и имеются в огромных количествах. Сначала остановимся на источниках. Некоторый интерес представляют военные мемуары, но события и факты трактуются авторами в выгодном им свете, так как мемуаристы это, в основном, бывшие военачальники и командиры, от которых, частично, зависел ход военных действий и они склонны перекладывать многие неудачи на других, не создавая объективной картины событий. Это же касается и мемуаров авторов из лагеря бывшего противника. Гораздо более интересными представляются воспоминания рядовых бойцов воюющих сторон. В них, зачастую, присутствуют сведения, которые обходят или искажают в официальных источниках. Дополняют картину различные документы военного периода - приказы, распоряжения, директивы. Другими, не менее важными источниками, являются различные справочники и исследования по военной технике и оснащению армий противоборствующих сторон. Причем работа с этими источниками, особенно с исследованиями военной техники, очень трудоемка и требует внимательности, так как одни и те же данные могут представляться однобоко, опять же в выгодной авторам позиции.

Для данной работы выбрано несколько различных источников и научных трудов. Причем мемуары, как правило, всегда сгруппированы по родам войск, что вполне закономерно. Поэтому и в данной работе источники и литература тоже распределены сообразно родам войск, так как это является наиболее целесообразным.

Обзор источников и литературы логично начать с посвященных Военно-Воздушным силам, так как именно авиация Красной Армии, по общепринятым фактам, понесла тяжелейшие потери в первый день войны, что во многом предопределило разрастание военной катастрофы для всех родов войск Красной Армии.

Из отечественных источников ценный материал по состоянию и действиям авиации Красной Армии в начальный период войны дают мемуары участника войны, летчика-истребителя Лашкевича А. И. - «В воздушных боях. Балтийское небо». Это откровенный рассказ о боевой работе советских истребителей в небе Балтики, о схватках с финской и немецкой авиацией. В своих воспоминаниях летчик дает ценную информацию о предвоенной подготовке ВВС, о состоянии и качестве материальной части советской авиации, причем идущей вразрез с общепринятой догмой о превосходстве германской авиации над устаревшей материальной частью наших Военно-Воздушных Сил.

Также весьма интересными являются мемуары комдива 303-й истребительной авиадивизии, генерал-майора авиации Захарова Георгия Нефедовича, ветерана испанской войны, с первых минут Великой Отечественной принявшего самое непосредственное участие в боевых действиях советской истребительной авиации. Его книга «Я - истребитель» подробно освещает всю катастрофу советской авиации в первые дни войны. Многие факты, такие как уровень подготовки и материальное оснащение советских ВВС, изложенные в ней, опровергают принятую официальную версию о неготовности советских летчиков к войне и недостаточной обученности летного состава.

Много ценных сведений о начальном периоде войны дает книга А. Драбкина «Я дрался на истребителе. Принявшие первый удар». Работа представляет собой воспоминания летчиков истребителей, причем без идеологической окраски и с оценочных позиций. На рассвете 22 июня 1941года одними из первых, кто дал бой асам люфтваффе, были летчики-истребители. Воспоминания летчиков очень хорошо восстанавливают картину первых дней войны, а также катастрофу, постигшую советские ВВС. Некоторые из них успели сделать свои первые боевые вылеты, кто-то прибежал на аэродром, чтобы найти на нем свой разбитый самолет. За первыми ударами последовало хаотическое отступление, переформировка и путь на фронт, где их ждали бои с превосходящими по численности истребителями и бомбардировщиками, штурмовки наступающего противника, сопровождение ударных самолетов. В этих боях первых месяцев войны практически полностью был выбит кадровый состав ВВС с предвоенной подготовкой, но те немногие, кто выжил, составили костяк истребительной авиации ВВС. В этой книге они рассказывают, как, приобретя опыт, перевооружившись, овладев современными самолетами, смогли переломить ситуацию в воздухе над фронтами Великой Отечественной войны. В книге так же приводятся приказы и распоряжения командования советских ВВС июня 1941года.

Из исторических исследований огромный интерес представляет монография-исследование М. Солонина «На мирно спящих аэродромах... 22 июня 1941 года». Была ли советская авиация разгромлена в самом начале войны? Что скрывается за докладами об «абсолютном господстве в воздухе» немецкой авиации? Эти и многие другие вопросы автор разбирает одновременно с позиций авиационного инженера и скрупулезного историка-исследователя. Но даже эта работа не лишена многих недостатков. Автор, поставив «во главу угла» своей книги идею о катастрофичности перебазирования советской истребительной авиации в первые дни войны, обходит или однобоко трактует последовательность и, как следствие, эффективность ударов немецких люфтваффе в первый день войны. Однако эта работа дает обширнейшие сведения о тактико-технических особенностях боевых самолетов противоборствующих сторон, опровергая техническое несовершенство советской авиации и доказывая в ходе исследования организационное могущество советской авиации в целом, которое выразилось в постоянно растущем, несмотря на потери, количестве боевых самолетов.

Много информации для анализа предоставляет и монография М. Маслова «Истребитель И-16». Используя архивные данные, автор подробно рассказывает о самом массовом истребителе советских ВВС на 22июня 1941 года - истребителе конструктора Поликарпова И-16. Автор опровергает общепринятую теорию о неспособности этих истребителей на равных воевать с немецкой авиацией. Несмотря на внезапность нападения и большие потери на земле, пилоты этих самолетов оказали наиболее жесткое противодействие немецкой авиации уже в первый день летней катастрофы.

Из иностранных источников некоторый интерес представляют мемуары аса люфтваффе Ганса Ульриха Руделя - «Пилот "Штуки». Рудель - один из лучших летчиков-штурмовиков, совершил 2530 боевых вылетов, больше чем любой другой пилот в мире, единственный в Третьем Рейхе кавалер Рыцарского Железного Креста с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами в золоте. Историку всегда интересны взгляды участников войны чужой, враждебной идеологии. И хотя в мемуарах Руделя слишком много его собственных, субъективных, оценок происходящего, в них все же присутствуют интереснейшие факты боевых действий начального периода войны и степени подготовки немецких летчиков.

Так же очень весомым трудом по военным действиям авиации является книга немецкого генерала Вальтера Швабедиссена - «Сталинские соколы: Анализ действий советской авиации в 1941-1945 гг.». Она представляет собой аналитическое исследование состояния и действий советской авиации в годы германо-советской войны. Книга основана на большом фактическом материале, собранном разведкой Люфтваффе, а также обобщает мнения пилотов - участников боев. Автор показал реальное положение дел в ВВС РККА накануне войны и в ее ходе. Он проанализировал действия всех видов советской авиации в разные периоды войны, дал оценку летному и командному составу, тактике и стратегии, авиационной технике и другим компонентам ВВС. Автор являлся прямым участником боевых действий. В начале войны генерал-майор Вальтер Швабедиссен командовал корпусом зенитной артиллерии, 2-й истребительной авиадивизией 12-го авиационного корпуса, позднее стал командующим немецких войск в Нидерландах. В конце 1944 г. Швабедиссен возглавил кадровое управление ВВС Венгрии и руководил им до конца войны. Но, как и в случае с отечественными, идеологизированными, работами, книга немецкого генерала носит, во многом, предвзятый характер по отношению к советской авиации. Работа В. Швабедиссена изобилует взаимоисключающими утверждениями - как в силу ее недостаточной отредактированности, так и благодаря частой подмене анализа механическим сложением противоположных оценок. Объявив, например, что «русская штурмовая авиация в полном объеме продемонстрировала, каких вершин она могла достичь к этому времени», немецкий генерал тут же констатирует, что «неопытность и отсутствие должного количества обученных экипажей не позволили штурмовикам продемонстрировать весь свой потенциал».

Интерес для историка представляет и сборник «Люфтваффе: рабочая высота 4000 метров», под авторством Каюса Беккера, сына пилота истребителя. Сборник содержит воспоминания очевидцев и участников войны, описание военных действий различных подразделений люфтваффе. Но, как и все источники такого рода, содержит явный перекос в сторону успешности действий немецкой авиации.

Следующая группа источников и литературы посвящена главной ударной силе наземных войск - танковым войскам.

Некоторые данные по объему и качеству выпущенной к 1941-му году военной техники и боеприпасов взяты мной из работы «Оружие победы», под редакцией В.Н. Новикова. В этом труде очень хорошо представлены количество и качество военной техники, поставленной в РККА к лету 1941-го года, опровергается её недостаток.

Для рассматриваемого периода наиболее содержательной и значимой представляется монография М. Свирина «Броневой щит Сталина. История советского танка 1937 - 1943». Автор, широко используя архивную базу и документы тех лет, рассказывает, как родились те самые танки, ставшие символом прошедшей войны, раскрывает причины массовых танковых катастроф 1941 года, доказывая неизбежность танковых поражений Красной Армии летом 1941 года.

Богатый материал по танковым сражениям начального периода войны предоставляет труд коллектива авторов, военно-исторический очерк «Советские танковые войска 1941-1945». В работе подробно освещены трагические и неудачные сражения лета 1941 года, но не приводится подробная численность и состав танковых войск Красной Армии, нет анализа сложившемуся в этих войсках положению на июнь 1941 года, что в какой то мере создает незавершенность этой работы.

Из иностранных источников интересна работа бывшего командующего 3-й танковой группой немецких войск на советско-германском фронте Германа Гота «Танковые операции». Книга написана на основе некоторых архивных материалов и личных воспоминаний автора. Большая часть книги посвящена описанию подготовки гитлеровского командования к нападению на Советский Союз и военных действий на Восточном фронте во время летне-осенней кампании 1941 года. Обобщая опыт использования танковых соединений в минувшей войне, автор излагает свои взгляды на применение танковых соединений, но, в то же время, оправдывает некоторые неудачи немецких войск исключительно бездорожьем и погодными условиями, а не сопротивлением Красной Армии, что, в принципе, понятно. Многие мемуаристы склонны ответственность, за неудачный исход сражений, перекладывать на любые факторы кроме своих ошибок и упорства противника.

Не менее интересен, с позиций историка, и дневник начальника германского Генерального штаба Ф. Гальдера. В нем дается общая, но ежедневная хроника боевых действий сторон, приводятся и оценки руководства Красной Армии. Но данный источник предоставляет лишь общие факты, причем, в предвзятом отношении к ним автора.

В данной работе так же использованы и исследования различных историков, разносторонне оценивающих состояние и боеготовность противоборствующих армий.

Из работ, посвященных трагическому началу Великой Отечественной войны, особняком выделяется исследование Оганесяна К. «Правда о Великой Отечественной войне. Красная Армия всех сильней!» Работа очень содержательна, информативна и, что очень важно, не отягощена ни советской, ни прозападной идеологией. Автор, независимо от политических взглядов, объективно исследует причины разгрома Красной Армии летом 1941 года и делает отличные от других, но весомые и обоснованные выводы.

В историческом труде А. Широкорада «Гений советской артиллерии» исследованы не только научная работа конструктора артиллерии В. Грабина, но и проведен анализ стоявших на вооружении артсистем как РККА, так и Вермахта, что дополняет общую картину оснащенности и боевой эффективности армий.

Большой интерес для изучения причин поражений РККА, а так же анализа последствий разгрома представляют собой работы А. В. Исаева: исследование "Котлы 41го" и труд "От Дубно до Ростова", в которых автор подробно разбирает сложившуюся в 1941 году обстановку на западной границе СССР и последовавшие затем сражения двух армий. В своих работах автор использовал немецкие документы, мемуары и исследования, а так же ряд рассекреченных боевых документов и работ, раннее помеченных грифом "только для служебного пользования".

Представляется, что в рамках данной работы этого количества источников и литературы будет достаточно для авторского анализа и, в какой то мере, решения поставленной задачи.

1. Трагедия Военно-Воздушных Сил Красной Армии

1 Качественный и количественный состав ВВС воюющих сторон

Советская историография традиционно объясняет неудачи ВВС Красной Армии первого периода войны внезапностью нападения, атакой 66 приграничных аэродромов и, как следствие потерю к полудню 22 июня 1200 самолетов (из них 800 на земле), а также устарелостью истребительного парка ВВС и малым количеством истребителей новых типов, добавляя, что новые самолеты не были, как следует освоены. Почему именно истребители важны в определении обороноспособности страны? Прежде всего потому, что истребитель - это тип боевого самолета, который предназначен для противоборства в воздушном пространстве, именно эти самолеты обеспечивают прикрытие наземных войск от ударов вражеской авиации, истребители обеспечивают прикрытие других ударных самолетов при выполнении ими боевых задач - штурмовиков и бомбардировщиков, которые воздействуют непосредственно на войска противника.

Рассмотрим вначале количественный состав истребительной авиации воюющих сторон. На вооружении советских ВВС к началу войны в составе пяти западных округов, не считая авиации флота и без авиации 6-го корпуса ПВО, находилось 903 самолета МиГ-3 новейшей конструкции (163 самолета в Ленинградском Военном Округе, 139самолетов в Прибалтийском Особом Военном Округе, 237самолетов в Западном Особом Военном Округе, 185самолетов в Киевском Особом Военном Округе и 179самолетов в Одесском Военном Округе). Кроме истребителей МиГ-3 в западных округах стояло на вооружении 102 новейших истребителя Як-1 (20 самолетов в 158-м Истребительном Авиаполке Ленинградского Военного Округа, 20 самолетов в 123-м Истребительном Авиаполке Западного Особого Военного Округа, 56 самолетов в 20-м Истребительном Авиаполке и 6 самолетов в 91-м Истребительном Авиаполке Киевского Особого Военного Округа).

Немецкое командование к 22 июня 1941 года сосредоточило на западной границе СССР 920 истребителей Bf-109 конструкции В.Мессершмитта (из них 420 самолетов серии Е и 500 самолетов новейшей серии F). К числу истребителей относят и 90 двухмоторных многоцелевых Bf-110. Таким образом, число только новейших советских истребителей было практически равно всем немецким истребителям, сосредоточенным на границе СССР.

Но все же основным самолетом истребительной авиации советских ВВС и авиации флота оставался наиболее освоенный и уже снятый с производства истребитель И-16. К началу войны на ТВД находилось (включая авиацию ВМФ) порядка 2000 И-16. Все они имели различные модификации, от «тип 10№ до «тип 29». Принимая во внимание тот факт, что в 1939-1941 г.г. было выпущено 2427 И-16 с мощными моторами М-62\М-63 (тип 17, 27, 28, с пушечным вооружением и тип 18, 24, 29 с пулеметным вооружением), можно предположить, что именно эти типы самолетов составляли большинство. Кроме того, три десятка истребительных авиаполков были вооружены безусловно устаревшими технически «Чайками» (И-153). Самолетов И-153 было не менее 1500 единиц. По состоянию на 22 июня 1941 года ВВС Западных приграничных округов насчитывали 4226 самолетов истребителей. Истребителей И-16 всех типов вдоль линии границы насчитывалось 1635 в исправном, боеготовом состоянии. Судя по этим официальным цифрам Министерства Обороны СССР, И-16 составляли 26% от других типов истребителей.

Приведенные данные позволяют сделать заключение, что И-16 являлись основными истребителями всех Военно-Воздушных Сил Советского Союза. Тот немаловажный факт, что истребители И-16 были прекрасно освоены в воинских частях, в отличие от новых машин ЯК, ЛАГГ, МИГ, делал И-16 в случае начала боевых действий главной защитой страны.

Но все советские историки единодушно относят истребитель И-16 к устаревшим, не способным на равных с противником вести воздушный бой, ссылаясь на то, что данный самолет снят с производства и имел меньшую, чем истребители противника, максимальную скорость. Но истребитель не гоночный самолет, да и воздушные бои не ведутся на максимальных скоростях, так как скорость, на которой самолет наиболее быстро и четко выполняет пилотажные фигуры (так называемая боевая скорость) гораздо ниже максимальной. Так, испытания немецкого истребителя Bf-109E-3, на июнь 1941 года составлявшего почти 50 процентов всех немецких истребителей (420 единиц из 980), в НИИ ВВС показали, что немецкий истребитель проявляет достаточную маневренность и управляемость только на скоростях до 350 км/ч, а высокую эффективность элеронов - только на скоростях до 280 - 300 км/ч. Советский же «устаревший» И-16 имел максимальную скорость от 467 до 490 км/ч, а благодаря отличной энерговооруженности (малый вес и мощный мотор) и почти равную с максимальной боевую скорость. Живучесть в бою (устойчивость к повреждениям) советского И-16 была гораздо выше. Мотор воздушного охлаждения, которому не страшны даже пробоины в цилиндрах, протектированные фибровые топливные баки, не дающие, в отличие от металлических, зазубрин мешающих протектору затягивать пробоины и феноменальная маневренность делали И-16 опасным противником для немецких самолетов. Не даром этот самолет еще с Испании получил у немецких летчиков прозвище «рата» - крыса. Немецкий истребитель Bf-109 имел мотор водяного охлаждения (как и советские Як-1 и МиГ-3), которому любая пробоина в радиаторе или в водяной рубашке грозила аварией.

Но еще лучше о качестве «устаревших» И-16 говорят летчики, воевавшие на них в 41м году: «На максимальной скорости в маневренном бою редко кто летает, точнее, редко у кого получается. И-16 в принципе легко и быстро делал до 500 км/час, «Е» летал быстрее, но ненамного, в бою разницы в их скорости практически не ощущалось. Динамика разгона у И-16 была потрясающей, особенно с М-63. Это его второе уникальное качество после горизонтальной маневренности. По динамике он превосходил все тогдашние отечественные истребители, даже новых типов» (воспоминания летчика-истребителя Голодникова Н. Г.)

Таким образом, реально немецкая истребительная авиация была гораздо слабее советской, если принимать только техническую сторону этого вопроса. Что и показал первый, хотя и трагический в целом, день войны. Уже в 3:30 утра И-16 33-го ИАП Западного ОВО базирующиеся в Пружанах сбивают над Брестом первый немецкий самолет. Спустя примерно час на землю падают еще пять вражеских машин атакующих аэродром этого полка. В Прибалтийском военном округе при подобных обстоятельствах И-16 21-го ИАП уничтожили 9 немцев, столько же побед у 15-го ИАП и 7 сбитых у 10-го ИАП. В Одесском военном округе 55-й ИАП, базирующийся в Бельцах к концу дня имел 10 побед, 67-й ИАП в Белграде имел побед еще больше - 15. Вообще первый день войны был для немецких ВВС не столь уж простым - в этот день они потеряли 300 самолетов. 22 июня 1941 г. немецкие асы встретились с советскими летчиками. Первый день войны стал не самым удачным для советских ВВС. И, тем не менее, уже 22 июня навсегда закончилась биография командира истребительной эскадры JG-27 Шельманна - ветерана испанской и всех последующих кампаний. В тот же день был сбит еще один опытнейший ас люфтваффе - командир истребительной группы II/JG-53 Бретнунц (Bretnunz) (от полученных ранений он скончался через четыре дня). В сбитом над Прибалтикой штабном Ju-88 из состава штаба бомбардировочной эскадры KG-77 был тяжело ранен полковник Рейтхель (Reithl). В тот же первый день войны ранен командир бомбардировочной группы I/KG-3 Хейнце (Heinze), на следующий день сбиты советскими истребителями командир группы пикировщиков I/StG-2 Хичхольм, командир истребительной группы II/JG-51 Фезо, (два последних остались живы и были найдены наступающими немецкими войсками) Так, майор Гюнтер Ралль пишет, что перед началом боевых действий сведения о советской истребительной авиации были очень смутными, а данные о типах и численности самолетов отсутствовали вовсе. Поэтому столкновение с советскими истребителями, имевшими огромное численное преимущество, явилось неприятным сюрпризом для люфтваффе.

Таким образом, истребительная авиация Красной Армии оказалась достойным противником люфтваффе, а разгром первых дней войны был обусловлен не ее слабостью и устарелостью конструкций самолетов, а совершенно другими причинами, которые будут показаны в конце главы.

Но главной ударной силой авиации являются бомбардировщики. Именно эти самолеты предназначены для боевого воздействия на наземные войска противника. Именно бомбардировщики уничтожают и коммуникации противника, нарушают взаимодействие войск, мешают снабжению необходимыми материалами, нарушают подвоз боеприпасов, вносят в войска противника деморализацию, разрушают транспортные узлы. Поэтому в советских ВВС главной задачей истребителей была борьба с вражескими бомбардировщиками и обеспечение действий своих ударных самолетов.

На вооружении группировки люфтваффе на Восточном фронте состояло 520 новейших бомбардировщиков фирмы Юнкерс Ju-88, 300 бомбардировщиков Не-111, 130 устаревших Do-17, около 300 пикирующих Ju-87 и 100 истребителей-бомбардировщиков Bf-110 (в двух авиагруппах SKG). Всего ударная группировка люфтваффе насчитывала около 1300 боеготовых самолетов. В составе группировки советской авиации (с учетом Дальнебомбардировочной авиации и авиации ВМФ) числилось 1300 дальних бомбардировщиков ДБ-3ф, 1750 устаревших, но боеспособных СБ, 195 легких Су-2, 50 легких Як-2/4, 205 новейших скоростных Пе-2 и 140 новейших Ар-2. Итого около 3500 боеготовых ударных самолетов. Превосходство в бомбардировщиках было почти троекратным, что и подтвердилось в первые дни войны: «в 4.30 нас подняли по тревоге. - Как, что? Около 5 часов дают задание: бомбить немцев, форсирующих реку Неман в районе Тильзита». Оперативная сводка штаба Прибалтийского военного округа №03, подписанная в 22.00 23 июня, сообщает, что «военно-воздушные силы в течение дня вели борьбу с авиацией противника, действовали по аэродромам Инстербург, Кёнигсберг, Приэкуле, Мемель, Тильзит». Причем, советская авиация действовала дерзко и агрессивно.

1.2 Уровень военной подготовки летного состава

боевой красный армия война

Многие советские военачальники, а за ними и историки объясняют причины разгрома авиации недостаточным уровнем подготовки летчиков, малым налетом учебных часов. Но при внимательном рассмотрении источников эта версия представляется сомнительной. «Небо над аэродромом дрожало от гула моторов. Казалось, гул этот не успевал стихать с вечера. Кроме трех полков И-16 и полка «Чаек» в дивизии, которой мне доверили командовать, было немало учебных самолетов, самолетов связи - всего свыше трехсот машин. И все это гудело, взлетало, стреляло, садилось с утра до вечера каждый день» - так вспоминает Г.Н. Захаров предвоенные будни в своей книге «Я - истребитель».

О большом количестве полетов и учебных стрельб сообщает и летчик-истребитель Голодников Николай Герасимович в своих воспоминаниях: « То, что не умели стрелять по воздушным целям, то это неправда. У нас в училище стреляли достаточно много. Стреляли по конусам. У моего выпуска по воздушным целям было стрельб 15 и где-то 20-25 - по наземным целям. Правда, надо сказать, что перед самой войной, в году 41-м, был выпуск летчиков, которые стреляли немного, где-то у них было стрельб 5 - по воздушным целям (тем же конусам) и стрельб 5 по наземным целям. Но этот «ускоренный курс» состоял из летчиков, имеющих довольно хорошую летную подготовку, в основном из бывших инструкторов аэроклубов. Их не учили, их переучивали, поэтому им срок обучения и подсократили».

1.3 Боевые действия авиации противников первых дней войны. Выводы

Несмотря на то, что люфтваффе пыталось первыми ударами уничтожить советскую авиацию, этого не случилось по нескольким причинам. Во-первых, потому, что даже удар по 66 приграничным аэродромам эту задачу не мог решить в принципе: всего на 116 авиаполков ВВС приграничных военных округов имелось 477 аэродромов (95 постоянных и 382 оперативных). Во-вторых, потому, что советские летчики оказали стойкое сопротивление противнику. «4 июля 163-й полк сбил 21 вражеский самолет. Такое количество боевых машин нам не всегда удавалось сбивать даже всей дивизией во вторую половину войны, когда с теми же «юнкерсами» и «мессершмиттами» мы воевали уже не на «Чайках» и «ишаках», а на «Лавочкиных» и «яках». В небе было черно от фашистских самолетов, и, какую бы задачу мы ни ставили летчикам, все, по существу, сводилось к одному: сбивать!» - вспоминал Захаров Г.Н.

Из 250 тыс. самолетовылетов, выполненных советской авиацией за первые 3 мес. войны, 47% осуществлялись по танковых и моторизованным колоннам противника, войскам врага на поле боя. 250 тысяч самолетовылетов за три месяца совершила «разгромленная» авиация!

Причем, если проследить закономерность разгрома советской авиации летом 1941 года, то можно увидеть, что наибольшие потери в самолетах она понесла в местах наибольшего продвижения наземных войск врага, так как недостаток руководства и всеобщий хаос массового отката войск Красной Армии заставлял летчиков попросту бросать исправные самолеты на аэродромах, не имея топлива и заправщиков. «В один из последних дней июня группа самолетов полка нанесла мощный бомбовый удар по танковым частям фашистских войск в районе Гродно. Одновременно вторая группа, в которую входил и мой экипаж, бомбила аэродром, захваченный немцами вместе с нашей техникой. Было тяжело бомбить стоящие вокруг летного поля свои самолеты, особенно СБ. Это были очень легкие, маневренные и надежные машины…»

Например, в Одесском военном округе, при устойчивом положении фронта в первый месяц войны и авиация несла минимальные потери. Как только фронт был прорван на большую глубину и возникла угроза окружения, почти вся авиация Одесского военного округа была потеряна, опять таки не от воздействия вражеской авиации, а благодаря захвату аэродромов вражескими войсками и потери управления. Или, к примеру, летчики 13-го Истребительного авиаполка, расположенного на полуострове Ханко, Балтийского моря, постоянно подвергаясь обстрелам финской артиллерии, воевали на «устаревших» И-16 до начала 1943 года, успешно выполняя все боевые задачи. 13 ИАП затем был переименован в 4-й Гвардейский истребительный авиаполк и перевооружен на более современные Ла-5.

Вывод, который следует из этой главы следующий: авиация Западного театра военных действий не была уничтожена в результате ударов по аэродромам первых дней войны и дала достойный отпор немецким люфтваффе. Немецкая авиация не имела ни качественного, ни, тем более, количественного превосходства. Катастрофа советской авиации обусловлена лишь успешными действиями наземных войск немецкой армии, глубокими стратегическими прорывами в первые же дни войны и невозможностью организованного отступления. Большая часть самолетов была потеряна не в результате бомбовых ударов и воздушных боев, а брошена на аэродромах в результате потери управления войсками руководством Красной Армии. «Однако необходимо обратить внимание на один факт, которому немецкое командование не придало тогда должного значения: при данных обстоятельствах советские потери в живой силе были значительно меньше, чем потери техники. Это частично объясняет тот факт, что русским удалось быстро восстановить боевую мощь своих ВВС».

Потери летного состава Красной Армии были минимальны, что и позволило быстро восстановить советские ВВС, уже к 1942 году сровнявшиеся вновь количественно с люфтваффе. Так, к примеру, Горьковский авиазавод мог производить до 14 самолетов в сутки.

Подготовка же летного состава занимала гораздо больше времени, требовала так же и огромных организационных издержек, в связи с которыми уже через год войны в люфтваффе стал остро ощущаться недостаток обученного летного состава.

2. Разгром танковых войск Красной Армии

1 Количественный и качественный состав танковых войск Красной Армии и Вермахта

В советской историографии традиционно численность танков в Красной Армии указывается без учета танков снятых с производства, но еще стоящих на вооружении.

Практически все военные историки Великой Отечественной Войны, подсчитывая танковый парк РККА к лету 1941 года, оперировали лишь 1861 танком новых типов, из которых в Западных округах находилось 1475 единиц, что по сравнению с немецкими (весь танковый парк Вермахта составлял 5164танка и 952 танка Чехословакии) оставляло значительное преимущество за врагом. Остальные танки РККА традиционно сбрасывались со счетов аргументом «также много устаревших легких танков и танков, исчерпавших свой моторесурс» Но в постперестроечное время выяснилось, что в РККА к началу войны на вооружении состояло примерно 22600 единиц танков. Причем считается, что в капитальном ремонте нуждалось 29% танков, в среднем ремонте нуждалось 44% танков старых образцов. Исправные машины составляли не более 27% от общего количества, откуда делался вывод, что число боеготовых машин составляло по РККА 6200 танков, из них в Западных округах 3800 единиц из 14200 танков. Таким образом, в настоящее время многие прозападные историки (И. Дроговоз, В.Бешанов) сделали вывод, что танковые войска превосходили Вермахт подавляюще, (тем более что тактико-технические данные устаревших советских танков превосходили или были равны всем, даже новейшим немецким танкам), а летний разгром Красной Армии связан исключительно с бездарностью советского командования. Но при внимательном анализе состояния танковых войск РККА следует совершенно противоположный вывод, о чем и будет сказано в заключительной части главы.

2.2 Снабжение и уровень подготовки личного состава

В оценке числа танков в первую очередь играет роль такой критерий как «боеспособность». Это общепринятый факт. Военный историк М.Свирин вывел четкое определение этого понятия: «боеспособным считается исправный, заправленный горючим и укомплектованный боеприпасами и ЗИП, имеющий обученный экипаж, прошедший слаживание в составе подразделения танк, который готов приступить в составе танкового подразделения к выполнению любой боевой задачи». Опираясь на это определение, автор указывает на основе архивных данных и прямых бесед с ветеранами, что личный состав не мог даже освоить должным образом новую материальную часть, а отработка взаимодействия танков в подразделениях вообще не производилась. Положение с новыми машинами (Т-34, КВ-1, КВ-2) усложнялось и тем, что прежние танки (Т-26, Т-28, Т-35, Т-37, Т-38 и Т-40) снабжались горюче-смазочными материалами для карбюраторных двигателей, использовали выстрелы калибра 45мм, а новые танки с дизельными двигателями использовали совершенно другие топливо и масла, другие (76,2мм выстрелы повышенной баллистики) боеприпасы и с весны 1941 года наладить снабжение было практически невозможно.

Большую негативную роль сыграл приказ февраля 1941года о формировании 20 механизированных корпусов. Этот процесс шел за счет расформирования всех прежде сколоченных и обученных танковых бригад и отдельных танковых батальонов. Они растворились в массе новых формирований и вновь стать боеготовыми соединениями могли лишь значительно позднее, ввиду отсутствия занятий по взаимодействию. Новые мехкорпуса были громоздкими и трудноуправляемыми, совершенно не было отлажено снабжение новых соединений. Причем для укомплектования мехкорпусов требовалось около 20 000 танкистов-офицеров, тогда как в наличие на январь 1941 года имелось лишь 6000 человек. Общая укомплектованность мехкорпусов командно-начальствующим составом к лету 1941года составляла в разных соединениях от 22 до 40%. Командиры же и личный состав, пришедшие из стрелковых и кавалерийских частей и соединений, не имели никакого практического опыта по боевому использованию бронетанковых войск (выделил Луценко). К примеру, 30 мая 1941 года командование 8-го мехкорпуса в очередной раз обратилось к командованию округа с просьбой о спешном выделении необходимого количества дизельного топлива и практических снарядов для проведения плановых боевых занятий по слаживанию танковых взводов и рот.(выделено Луценко) Занятия по слаживанию - это как раз те самые занятия, в ходе которых разрозненные танки превращаются в подразделения, а подразделения учатся взаимодействовать в составе частей.

Только слаженности к лету 1941 года не было абсолютно, ведь танковые войска РККА только что родились заново. Одновременная реорганизация всех бронетанковых войск остро потребовала большое количество обученного личного состава, боевой техники, вооружения, транспорта и других материальных средств, удовлетворить потребности, в которых наша промышленность и экономика в целом могли не раннее, чем за пять лет.

Таким образом, в составе РККА боеспособными в полном смысле было не более 20-22% всех исправных танков, составляющих по количеству в западных округах примерно 3800 единиц или, в конкретных цифрах, около 800 - 850 танков, (по степени укомплектованности офицерскими кадрами и обученности), но и все они вкупе никак не могли противостоять на равных панцерваффе, сосредоточившим летом 1941 года на границе до 3500 полностью укомплектованных и боеготовых танков. Предотвратить катастрофу лета 1941 года было невозможно.

2.3 Военные действия и выводы из катастрофы танковых войск РККА

Военные действия танковых войск Вермахта начались успешно и немецкие войска сразу же захватили инициативу. «Боевые порядки противника в тактическом отношении не были приспособлены к обороне; Его войска в пограничной полосе были разбросаны на обширной территории и привязаны к районам своего расквартирования. Охрана самой границы была в общем слабой. Тактическая внезапность привела к тому, что сопротивление противника в пограничной зоне оказалось слабым и неорганизованным, в результате чего нам всюду легко удалось захватить мосты через водные преграды и прорвать пограничную полосу укреплений на всю глубину (укрепления полевого типа)» - вспоминал начальник Генерального штаба Сухопутных войск Вермахта Ф. Гальдер.

Командование РККА с самого начала военных действий потеряло управление многими армейскими частями и не владело сложившейся обстановкой. Это привело к нелепым и заведомо неправильным приказам о контрударах вместо планомерного выхода из-под удара с целью организации обороны и задержки противника.

«Без сомнения, на стороне противника имели место случаи тактического отхода, хотя и беспорядочного. Признаков же оперативного отхода нет и следа. Вполне вероятно, что возможность организации такого отхода была просто исключена. Ряд командных инстанций противника, как, например, в Белостоке (штаб 10-й армии), полностью не знал обстановки, и поэтому на ряде участков фронта почти отсутствовало руководство действиями войск со стороны высших штабов» - так оценивал Ф. Гальдер управление войсками РККА в начале войны.

Это же подтверждают и авторы исторического очерка «Советские танковые войска 1941-1945»: Танковые дивизии (23-я и 28-я) 12-го механизированного корпуса генерала Н. М. Шестопалова должны были атаковать противника из района северо-западнее Шяуляя в южном направлении, а соединения 3-го механизированного корпуса под командованием генерала А. В. Куркина - из района Кедайпяя в западном направлении. Подготовка контрудара проводилась в ограниченные сроки, поспешно, при крайне скудных сведениях о противнике; должное взаимодействие между соединениями организовать не удалось, боевые задачи до войск доводились с большим опозданием, так как связь была весьма неустойчивой.

Организовать контрудар в масштабах мехкорпуса и нескольких дивизий за сутки было просто авантюрой руководства, что и подтвердилось тут же: «Контрудар начался 23 июня. Выступив из района сосредоточения, 28-я танковая дивизия полковника И. Д. Черняховского к 10 часам вышла на рубеж развертывания (50 км юго-западнее Шяуляя), однако сразу перейти в наступление она не смогла, так как почти все горючее было израсходовано. До 15 часов дивизия вынуждена была стоять на этом рубеже и ждать машины с горюче-смазочными материалами. Во время выдвижения части дивизии четыре раза подвергались ударам авиации противника и понесли потери». На второй уже день войны сказались все недостатки в снабжении, что стало массовым явлением.

Но, тем не менее, бойцы Красной Армии сражались героически даже в условиях окружений и полной неразберихи в руководстве, что подтверждают и немецкие источники: «Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека». Более того в этих, тяжелейших условиях, танковые войска РККА, неся огромнейшие потери, все же наносили чувствительные удары по врагу. Наступление 8-го механизированного корпуса, начавшееся 27 июня, развивалось успешно. Особенно энергично действовала 34-я танковая дивизия под командованием полковника И. В. Васильева. Решительными атаками танкисты нанесли серьезный урон частям 16-й танковой дивизии противника. Продвинувшись на 30 - 35 км, соединения корпуса вышли к Дубно и оказались в тылу 3-го моторизованного корпуса врага, который вынужден был приостановить наступление на восток и провести перегруппировку сил. Это был крупный успех 8-го мехкорпуса, достигнутый героическими и дерзкими действиями личного состава танковых частей, умело использовавшего высокие боевые качества КВ и Т-34. Действия 8-го механизированного корпуса вызвали большое беспокойство фашистского командования. Но, как ни пыталось командование РККА выправить положение на фронтах, войска Вермахта отлично скоординированными действиями нейтрализовали частичные успехи Красной Армии, достигнутые за счет огромных потерь в живой силе и технике. «На правом фланге 1-й танковой группы 8-й русский танковый корпус глубоко вклинился в наше расположение и зашел в тыл 11-й танковой дивизии. Это вклинение противника, очевидно, вызвало большой беспорядок в нашем тылу в районе между Бродами и Дубно. Противник угрожает Дубно с юго-запада, что при учете больших запасов вооружения и имущества в Дубно крайне нежелательно» - записал Ф. Гальдер в своем дневнике об ударе 8-го мехкорпуса РККА. Подвергшись ударам авиации и не имея связи с другими корпусами, соединения 8-го механизированного корпуса вынуждены были закрепиться на достигнутом рубеже и отражать атаки немецко-фашистских войск.

«От одной заботы, которая волновала ОКХ перед войной, немецкое командование было освобождено: противник не помышлял о том, как бы ему уйти «в бескрайние русские просторы». Своими контратаками он останавливал наше наступление, упорным сопротивлением препятствовал охвату или сражался до последнего. Решающее сражение до сих пор так и не произошло. Правда, группе армий «Центр» удалось провести одно из тех сражений на уничтожение, которые нечасто встречались в истории войн. Не менее двадцати дивизий противника были окружены нашими войсками в районе Белостока, Новогрудка. Благодаря победе в сражении под Белостоком и Минском вся группа армий «Центр» получила полную свободу оперативного маневра» - так оценивал действия войск РККА командующий 3-й танковой группой немецких войск на советско-германском фронте Герман Гот. Именно поспешность в нанесении контрударов, их грубейшая ошибочность, отказ от оперативного отступления и сыграли роковую роль в разгроме западного фронта. «Соединения 14-го механизированного корпуса были рассредоточены в большом районе. 22-я танковая дивизия генерала В. П. Пуганова, располагавшаяся до 22 июня восточнее Бреста, в непосредственной близости от государственной границы, в первые часы войны понесла большие потери от ударов авиации противника и вынуждена была отходить в восточном направлении. Другие соединения корпуса находились в районах дислокации на значительном удалении от государственной границы. Условия вступления в бой соединений 14-го механизированного корпуса были чрезвычайно тяжелыми. Контрудар не получился. В целом попытка командования 3-й и 4-й армий осуществить контрудары силами своих вторых эшелонов - 11-м и 14-м механизированными корпусами и восстановить положение на государственной границе закончилась неудачей. К вечеру 22 июня обозначилась угроза глубокого охвата танковыми соединениями противника обоих флангов войск Западного фронта». - так поспешно отданные приказы о контрударах привели к разгрому танковых войск РККА. Вследствие огромных потерь материальной части и по причине невозможности управления столь крупными соединениями, танковые войска РККА были вновь реорганизованы. Но эта реорганизация дала возможность руководству Красной Армии научиться взаимодействию соединений. В июле - августе 1941 г. корпуса, а затем и танковые дивизии были расформированы. Высвободившаяся боевая техника и вооружение были переданы во вновь создаваемые отдельные танковые бригады и батальоны.

Таким образом, можно сделать следующие выводы к главе: основной, наиболее важной причиной катастрофы танковых войск стало поспешное формирование в феврале 1941 года танковых корпусов, вследствие чего не было отработано управление столь громоздкими соединениями, отсутствовало налаженное снабжение в таких гигантских масштабах, не было отработано взаимодействие между танковыми соединениями, что обесценивало их мощь и превращало контрудары корпусов в беспорядочные серии атак на хорошо организованные боевые порядки немецких войск. Это приводило к огромным потерям и не могло ни в коей мере остановить наступление противника. Кроме того, отсутствие должного снабжения приводило к потерям материальной части и без воздействия противника, так как большинство танков было брошено по причине поломок и из-за недостатка горюче-смазочных материалов.

Следствием разгрома танковых войск стал и всеобщий разгром РККА на всем фронте, так как бронетанковые войска являлись основной ударной силой армий и, при соответствующем обеспечении личным составом и пехотным прикрытием являлись «непреодолимой силой» во второй мировой войне.

3. Развертывание войск РККА и Вермахта в июне 1941 года. Причины разгрома РККА

1 Планы и развертывание войск РККА

Еще в 1940 году советское руководство и Генеральный штаб, предвидя неизбежность войны с Германией разработало ряд военных планов 1940 г. - «Соображения об основах стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза». Результат размышлений Б.М. Шапошникова над новым профилем границы был отражен в документе, датированном 19 августа 1940 г. По его мнению, следовало построить планирование вокруг следующих тезисов: «Считая, что основной удар немцев будет направлен к северу от устья реки Сан, необходимо и главные силы Красной Армии иметь развернутыми к северу от Полесья. На Юге - активной обороной должны быть прикрыты Западная Украина и Бессарабия и скована возможно большая часть германской армии. Основной задачей наших войск является - нанесение поражения германским силам, сосредоточивающимся в Восточной Пруссии и в районе Варшавы: вспомогательным ударом нанести поражение группировке противника в районе Ивангород, Люблин, Грубешов, Томашев».

Фактически основной идеей плана является воспроизведение действий русской армии 1914 г., штурм цитадели Восточной Пруссии ударами с северо-запада и в обход Мазурских озер. Но после смены руководства генштаба изменения претерпевают и советские военные планы. К.А. Мерецков к тому моменту уже имел печальный опыт штурма «линии Маннергейма» зимой 1939-1940 гг., и штурмовать более совершенные укрепления немцев в Восточной Пруссии посчитали неперспективными задачами. Центр тяжести советских военных планов стал смещаться на юг. Следующий вариант появляется 18 сентября 1940 г. Основные задачи войск обрисованы в нем такими словами: «Главные силы Красной Армии на Западе, в зависимости от обстановки, могут быть развернуты или к югу от Брест-Литовска с тем, чтобы мощным ударом в направлениях Люблин и Краков и далее на Бреслау (Братислав) в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне; или к северу от Брест-Литовска с задачей нанести поражение главным силам германской армии в пределах Восточной Пруссии и овладеть последней. Окончательное решение на развертывание будет зависеть от той политической обстановки, которая сложится к началу войны, в условиях же мирного времени считаю необходимым иметь разработанными оба варианта». Всего в составе Юго-Западного фронта по «южному» варианту развертывания предполагалось иметь «70 стрелковых дивизий; 9 танковых дивизий; 4 мотострелковые дивизии; 1 кавалерийская дивизия; 5 танковых бригад; 81 полк авиации». В составе Западного и Северо-Западного соответственно «55 стрелковых дивизий; 7 танковых дивизий; 3 мотострелковые дивизии; 3 кавалерийские дивизии; 6 танковых бригад; 1 авиадесантная бригада; 59 полков авиации».

Таким образом, сентябре 1940 г. еще наблюдается дуализм, попытка составить два плана. Один вариант должен был развить идеи Б.М. Шапошникова, второй же придавал первой операции советских войск принципиально иную форму, смещая центр сосредоточения на территорию Украины. Но уже в 1941 году окончательно принимается план на идеях К. А. Мерецкова, смещающий центр основной концентрации войск на Украину. В «Соображениях об основах стратегического развертывания» от 15 мая 1941 г. форма операции в полосе Юго-Западного фронта не претерпела принципиальных изменений: «Юго-Западный фронт - восемь армий, в составе 74 стрелковых, 28 танковых, 15 моторизованных и 5 кавалерийских дивизий, а всего 122 дивизии и 91 полк авиации, с ближайшими задачами: а) концентрическим ударом армий правого крыла фронта окружить и уничтожить основную группировку противника восточнее р. Вислы в районе Люблин; б) одновременно ударом с фронта Сенява, Перемышль, Лю-товиска разбить силы противника на Краковском и Сандомир-ско-Келецком направлениях и овладеть районами Краков, Катовице, Кельце, имея в виду в дальнейшем наступать из этого района в северном или северо-западном направлении для разгрома крупных сил северного крыла фронта противника и овладения территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии; в) прочно оборонять госграницу с Венгрией и Румынией и быть готовым к нанесению концентрических ударов против Румынии из районов Черновцы и Кишинев, с ближайшей целью разгромить северное крыло румынской армии и выйти на рубеж р. Молдова, Яссы».

Документ написан от руки А.М. Василевским, и в него внесена правка Г.К. Жуковым, который предполагал лишь усилить удар Юго-Западного фронта действиями фронта Западного с южного фаса белостокского выступа, сменив направление удара с Варшавы на Радом.

Но, что бы реализовать эти планы на деле, нужно было провести так называемое мобилизационное развертывание. К примеру, по штату мирного времени в полевом управлении армии должно было состоять 268 человек, из них командно-начальствующего состава - 225 человек. В случае развертывания по штату военного времени численность управленческого аппарата армии возрастала до 1530 человек, из них 550 командно-начальствующего состава. При объявлении мобилизации в течение нескольких дней дивизии из некомплектных превращались в полновесные армейские соединения. В течение 1-3 суток прибывали резервисты. Далее подразделения сколачивались, проводились батальонные и полковые учения, и готовое подразделение армии направлялось к фронту.

Такие же изменения претерпевали и механизмы вождения войск, армейские и корпусные управления, тылы, связь и т.п. Принцип был один и тот же: в мирное время необходимый для обучения минимум, в военное - оптимальная для боевых действий оргструктура. Система эта была общей для различных государств, отличия не носили принципиального характера.

Если брать армию в целом, то согласно МП-41 (мобилизационному плану февраля 1941 г.) из 303 стрелковых, мотострелковых, танковых и моторизованных дивизий РККА 172 дивизии имели сроки полной готовности на 2-4-е сутки мобилизации, 60 дивизий - на 4-5-е сутки, а остальные - на 6-10-е сутки.

Перед руководством СССР стояла трудноразрешимая задача: выбор между эскалацией политического конфликта объявлением мобилизации или вступление в войну с неотмобилизованной армией. Объявление мобилизации, как показали события первой мировой войны, было равносильно объявлению войны.

Закладывались мероприятия по скрытой мобилизации и в советских планах развертывания войск: «Мобилизационным планом 1941 года предусматривается проведение мобилизации по двум вариантам:

а) первый вариант предусматривает проведение мобилизации отдельных военных округов, отдельных частей и соединений, устанавливаемых специальным решением Совета Народных Комиссаров Союза ССР - скрытым порядком, в порядке Больших Учебных Сборов (БУС).В этом случае призыв военнообязанных запаса, а также поставка приписанного к частям автотранспорта и конского состава производятся персональными повестками, без объявления приказов НКО.

б) второй вариант предусматривает проведение общей мобилизации всех Вооруженных Сил Союза ССР или отдельных военных округов открытым порядком, т.е. когда мобилизация объявляется Указом Президиума Верховного Совета СССР.

Естественно, все эти механизмы были приведены в действие в 1941 г. В апреле - мае 1941 г. Наркомат обороны и Генеральный штаб приняли решение провести скрытое отмобилизование военнообязанных запаса под прикрытием «Больших учебных сборов» (БУС). Всего на учебные сборы до объявления войны было призвано свыше 802 тыс. человек, что составляло 24% приписного личного состава по мобилизационному плану МП-41, что было явно недостаточно.

Это позволило усилить половину всех стрелковых дивизий РККА (99 из 198), расположенных в западных округах, или дивизий внутренних округов, предназначенных для переброски на запад. При этом состав стрелковых дивизий приграничных округов при штатной численности 14 483 человека был доведен: 21 дивизии - до 14 тыс. человек, 72 дивизий - до 12 тыс. человек и 6 стрелковых дивизий - до 11 тыс. человек. Для Юго-Западного фронта, насчитывавшего на 22 июня 1941 г. по списку 764 941 человек, «Большие учебные сборы» означали прибавку 142 105 человек. В Одесский военный округ, формировавший по мобилизации 9-ю армию, БУС добавили всего 51 094 человека при списочной численности войск округа 113 577 человек. Харьковский военный округ получил в рамках БУС 72 949 человек в дополнение численности войск округа 159 196 человек. Одновременно в рамках БУС из народного хозяйства в армию было поставлено 26 620 лошадей. Это небольшая цифра, учитывая, что по МП-41 «потребность в конском составе на укомплектование частей до штатов военного времени составляет - 671 770 лошадей». Но, объявления мобилизации вплоть до начала боевых действий 22 июня 1941 г. не последовало, тем самым были значительно снижены возможности укомплектования дивизий автомашинами, лошадьми и бойцами тыловых подразделений. Изъятие из экономики значительного количества транспортных средств было слишком заметным и масштабным мероприятием, чтобы скрыть его от посторонних глаз, а надежду на политическое разрешение конфликта советское руководство не теряло до самого момента вторжения германских войск.

Единственным примером немецкого способа начала войны, без периода сосредоточения и развертывания была Польша. Никакого периода вялых стычек на границе в процессе мобилизации и развертывания не было. Вермахт сразу начал операции всеми необходимыми силами, Польша, напротив, оказалась перед лицом вторжения с неотмобилизованной и недоразвернутой армией.

Начальник кафедры оперативного искусства Академии Генерального штаба Георгий Самойлович Иссерсон написал о войне в Польше: «При этом отбрасывается старая традиция, согласно которой нужно, прежде чем ударить, предупредить об этом. Война вообще не объявляется. Она просто начинается заранее развернутыми вооруженными силами. Мобилизация и сосредоточение относятся не к периоду после наступления состояния войны, как это было в 1914 году, а незаметно, постепенно проводятся задолго до этого».

А.М. Василевский в интервью, данном в 1965 г. говорит следующее: «Исходя при разработке плана, казалось бы, из правильного положения, что современные войны не объявляются, а они просто начинаются уже изготовившимся к боевым действиям противником, что особенно характерно было продемонстрировано фашистским руководством Германии в первый период Второй мировой войны, соответствующих правильных выводов из этого положения для себя руководство нашими вооруженными силами и Генеральным штабом не сделало и никаких поправок в оперативный план в связи с этим не внесло. Наоборот, план по старинке предусматривал так называемый начальный период войны продолжительностью 15-20 дней от начала военных действий до вступления в дело основных войск страны, (выделил Луценко) на протяжении которого войска эшелонов прикрытия от приграничных военных округов, развернутых вдоль границ, своими боевыми действиями должны были прикрывать отмобилизование, сосредоточение и развертывание главных сил наших войск. При этом противная сторона, т.е. фашистская Германия с ее полностью отмобилизованной и уже воюющей армией, ставилась в отношении сроков, необходимых для ее сосредоточения и развертывания против нас, в те же условия, что и наши Вооруженные Силы».

Но, во-первых, обойтись вообще без периода мобилизации и развертывания просто невозможно. Так или иначе, армия должна быть мобилизована, и ее соединения должны быть переброшены по железной дороге или пешим порядком к границе. При этом момент начала этих мероприятий может быть сдвинут в довоенный период. Мобилизация может быть произведена скрытно, за счет «Больших учебных сборов». Выдвижение войск также может начаться и началось в реальности до того, как одна из сторон начала военные действия. Во-вторых, момент, от которого начинается отсчет времени до первых ударов, выбирается все же не военным, а политическим руководством страны. Соответственно именно политическое руководство страны оценивает опасность или необходимость применения силы.

Так, генерал-лейтенант П.С. Кленов, начальник штаба Прибалтийского особого военного округа совещании высшего руководящего состава РККА в декабре 1940 г. сказал следующее: «Я просмотрел недавно книгу Иссерсона «Новые формы борьбы». Там даются поспешные выводы, базируясь на войне немцев с Польшей, что начального периода войны не будет, что война на сегодня разрешается просто - вторжением готовых сил, как это было проделано немцами в Польше, развернувшими полтора миллиона людей. Я считаю подобный вывод преждевременным. Он может быть допущен для такого государства, как Польша, которая, зазнавшись, потеряла всякую бдительность и у которой не было никакой разведки того, что делалось у немцев в период многомесячного сосредоточения войск. Каждое уважающее себя государство, конечно, постарается этот начальный период использовать в своих собственных интересах для того, чтобы разведать, что делает противник, как он группируется, каковы его намерения, и помешать ему в этом».

Руководители нашей страны, разумеется получали различные, часто противоположные разведданные. Соответственно предполагалось, что сосредоточение войск противника будет вскрыто разведкой и можно будет начать подготовительные мероприятия, которые в той или иной фазе перерастут в войну. При этом подготовительный период может отсутствовать, а может и благополучно остаться. Все зависит от момента официального начала конфликта. Приграничные инциденты могут перерасти в вооруженное столкновение на любой фазе мобилизации и развертывания. Кроме того, есть политические признаки назревающей войны, период дипломатических переговоров разной степени ультимативности и политической напряженности в отношениях. К примеру, Германия предъявляла политические требования к польскому правительству с 1938 г. Зондирование политической почвы в Финляндии было начато советским руководством тоже в 1938 г. За этим последовал почти годичный период переговоров на все более повышенных тонах, и только после этого загремели пушки. В 1941 г. всего этого не было. Никаких политических требований Германия к СССР не предъявляла, догадаться, что Третий рейх задумал вторгнуться в СССР во имя устрашения Англии, было затруднительно. Война с СССР, по мнению советского руководства (и это мнение оказалось правильным), была слишком масштабным и трудоемким мероприятием для решения такой вспомогательной задачи, как принуждение Англии к миру. Других же мотивов на первый взгляд не просматривалось. Более того, новинкой, примененной в отношении к СССР, было гробовое молчание дипломатических инстанций Германии.

3.2 Планирование боевых действий против СССР генштабом Германии

В сентябре 1940 г. Гальдер поручил разработку плана войны против СССР еще одному видному военачальнику Третьего рейха, генерал-майору Фридриху Паулюсу, только что назначенному первым оберквартирмейстером Генерального штаба. Именно его разработки в конечном итоге и легли в основу плана «Барбаросса». Первые соображения были доложены Гальдеру 17 сентября, затем под руководством Паулюса был проведен ряд игр на картах, уточнивших детали. План получил название «Отто». Главный удар предполагалось нанести севернее Припятских болот ввиду благоприятных дорожных условий и возможности прямого наступления на Москву и в Прибалтику. К восьмому дню операции предполагалось достичь районов между Днестром и Бугом, городов Могилева-Подольского, Львова, Барановичей и Каунаса.

На двадцатые сутки войны «немецкой армии удастся после тяжелых пограничных сражений в Западной Украине, в Белоруссии и в балтийских государствах захватить территорию и достигнуть рубежа: Днепр до района южнее Киева, Мозырь, Рогачев, Орша, Витебск, Великие Луки, южнее Пскова, южнее Пярну и тем самым выйти на линию, которая может стать исходным рубежом для наступления в направлении Москвы». Не позднее сорокового дня войны планировалось осуществить операцию против Москвы, с охватом советских войск западнее Брянска и Вязьмы. Командование сухопутных сил считало, что в сражении под Москвой будут разбиты последние резервы Красной Армии, которые советское командование выставит для обороны столицы, и война закончится до наступления осени. Несмотря на то что разработки Ф. Паулюса не были закончены (часть штабных игр планировалось провести в середине декабря 1940 г.), план был 5 декабря 1940 г. доложен Гальдером Гитлеру.

Запись в дневнике Гальдера от 5 декабря 1940 года свидетельствует о степени уверенности и разработке заблаговременого плана боевых действий: "Опыт прежних военных кампаний показывает, что наступление должно начинаться в соответствующий благоприятный момент. Выбор благоприятного времени зависит не только от погоды, но и от соотношения сил сторон, вооружения и т.д. Русские уступают нам в вооружении в той же мере, что и французы. Русские располагают небольшим количеством современных полевых артиллерийских батарей. Все остальное - модернизированная старая материальная часть; наш танк T-III с 50-мм пушкой (весной их будет 1500 шт.), как нам представляется, явно превосходит русский танк. Основная масса русских танков имеет плохую броню. Русский человек - неполноценен. Армия не имеет настоящих командиров. Смогли ли они за последнее время серьезно внедрить правильные принципы военного руководства в армии, более чем сомнительно. Начатая реорганизация русской армии к весне еще не сделает ее лучше. Весной мы будем иметь явное превосходство в командном составе, материальной части, войсках. У русских все это будет, несомненно, более низкого качества. Если по такой армии нанести мощный удар, ее разгром неминуем. Ведя наступление против русской армии, не следует теснить ее перед собой, так как это опасно. С самого начала наше наступление должно быть таким, чтобы раздробить русскую армию на отдельные группы и задушить их в «мешках». Группировка наших войск в исходном положении должна быть такой, чтобы они смогли осуществить широкие охватывающие операции. Если русские понесут поражения в результате ряда наших ударов, то начиная с определенного момента, как это было в Польше, из строя выйдут транспорт, связь и тому подобное и наступит полная дезорганизация".

После некоторых согласований, 21 декабря директива была утверждена. Гитлер дал ей название «Барбаросса». Общий замысел операции был сформулирован так: «Основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев. Отступление боеспособных войск противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено» (Директива № 21 Верховного командования вермахта).

Выводы: Армии и генштабу Германии не требовалось проводить мобилизацию армии, так как Вермахт был уже мобилизован для войны с Польшей. Оставалось лишь разработать план удара по СССР и пополнить войска техникой, что при наличии уже мобилизованной живой силы представляло собой более простую задачу, так как армия оставалась полностью боеспособной.

В РККА СССР все обстояло с точностью наоборот: массы новой и старой техники при подавляющей нехватке личного состава и, особенно, командных кадров, что представляло собой неразрешимую проблему в течение минимум одного-двух лет. Начальную фазу сосредоточения вермахта руководство пропустило под прикрытием версии о вторжении в Англию, а в июне 1941 г. начало советского развертывания уже запоздало. Отмобилизованный и развернутый вермахт нанес удар по неотмобилизованной и недоразвернутои армии очередного объекта «блицкрига». Тем самым все советское военное планирование потеряло смысл. Планы могли быть оборонительными, наступательными, это в условиях недоразвернутои армии уже не имело значения. Политическая изоляция СССР и враждебное отношение стран Запада позволили немецкой армии разгромить РККА летом 1941 года.

4. Последствия военных катастроф РККА

1 Сражения 1941 года, разгром Западного фронта, последствия

Начав боевые действия по хорошо разработанной схеме, немецкие войска сразу же оказались в выгоднейшем положении ввиду свободной концентрации войск на нужных для ударов направлениях.

Советский Западный Особый военный округ <#"justify">4.2 Потеря стратегической инициативы

К августу 1941 г. СССР утратил большую часть того, что было тяжёлым трудом всей страны создано до войны. Три наступающие немецкие группы армий преодолели обе линии укреплений - и новейшую «линию Молотова», и построенную в 30-х «линию Сталина» - почти на всём их протяжении. По свидетельству Вильгельма Кейтеля, «Гитлер же в конце июля считал, что разбита не только полевая Красная армия, но и сама военная мощь [СССР] подорвана настолько, что никакое её восстановление, ввиду невероятных потерь в технике, уже не сможет спасти Россию от уничтожения».

Более того, РККА фактически лишилась как класса самостоятельных механизированных соединений масштаба танковой дивизии. Механизированные корпуса были расформированы. Вместо танковых дивизий начали формироваться танковые бригады, представлявшие собой организационные структуры непосредственной поддержки пехоты. Это означало принципиальную разницу в возможностях ведения операций РККА и вермахтом. Немецкая армия обладала инструментом для развития прорыва в глубину - танковыми и моторизованными дивизиями, объединёнными в моторизованные корпуса. Красная армия была лишена крупных подвижных соединений, являвшихся наиболее эффективным средством парирования таких прорывов. Но, вместе с тем, именно танковые бригады и стали той основой, на которой произошло становление бронетанковых войск, как класса, решившего исход войны в дальнейшем.

Немецкий генштаб оценивал последствия летних катастроф РККА с точки зрения изменившейся стратегии Красной Армии: Ф. Гальдер описал в дневнике состояние и планы советских войск: «В последнее время в положении противника происходят или уже произошли серьёзные изменения. Хотя и не имеется ни одного признака, что противник ослабил свои войска или же отвёл их в тыл, тем не менее совершенно очевидно, что он всеми имеющимися в его распоряжении силами перегруппировывается для занятия обороны по рубежу озеро Ильмень - Ржев - Вязьма, Брянск, для того чтобы подобно тому, как действовали французы на втором этапе нашей кампании на Западе, создать сильно укреплённые очаги обороны (большое количество дивизий под командованием одного штаба армии), которые будут являться главным ядром сопротивления на новом оборонительном рубеже. Такие действия означают полный отказ от методов прежнего руководства войсками противника, когда главным образом преследовалась цель отбросить наши войска назад».

Вермахт летом 1941 г. обладал своеобразным «чудо-оружием». Это были крупные самостоятельные механизированные соединения - моторизованные армейские корпуса. Симметричный ответ на это средство борьбы у Красной армии отсутствовал, поскольку мехкорпуса РККА только начали формирование в феврале 1941 года, что не давало времени сделать их боеспособными. И, если в Приграничном сражении июня 1941 г. РККА могла противопоставить менее эффективные, но хотя бы способные как-то маневрировать мехкорпуса, то к августу они были уничтожены.

Немецкие танковые войска также понесли ощутимые потери, но они не утратили основного своего качества - подвижности. Это касалось как возможности прорыва в глубину обороны и смыкания «клещей» за спиной армий и целых фронтов, так и возможностей быстрого создания ударных группировок. Моторизованный корпус мог своим ходом переместиться на несколько сотен километров и возникнуть словно из ничего на ранее спокойном участке фронта, сокрушая всё на своём пути. При этом собственного крупного механизированного соединения, которое провело бы марш и вступило в поединок с возникшим из бездны корпусом, у обороняющихся советских армий и фронтов не было. Так, 39й моторизованный корпус внезапно появился под Чудово, и его соединения обеспечили плотную блокаду Ленинграда. Так, большая часть соединений 1-й танковой группы Клейста переместилась на Кременчугский плацдарм и начала наступление навстречу 2-й танковой группе Гудериана, замкнувшее киевский «котёл». Так, 4-я танковая группа совершила марш и нанесла удар на Вязьму там, где его не ждали в начальной фазе операции «Тайфун». Но самым главным последствием, в военном отношении, был тот факт, что летом - осенью 1941 г. вермахт обладал стратегической инициативой. Это означало, что советское командование не обладало техническими возможностями для проведения наступательных операций, способных поставить под угрозу сколь-нибудь крупные объединения противника. Соответственно, немецкий генеральный штаб был волен в перемещениях крупных сил на выбранные направления наступлений без опасений за другие участки.

Таким образом, в августе - октябре 1941 г. угроза крупного наступления со стороны РККА, способного обрушить фронт какой-либо группы армий, отсутствовала. Моторизованные и авиационные корпуса вермахта могли перемещаться вдоль фронта, создавая подавляющее преимущество в нужной точке, без каких-либо опасений. Так, были брошены против войск Северо-Западного направления моторизованные корпуса 3-й танковой группы и 8й авиакорпус в августе 1941 г. Так, были сконцентрированы против войск Юго-Западного направления силы 1-й и 2-й танковых групп. Войска Западного направления при этом практически ничем не могли воспрепятствовать созданию количественного и качественного перевеса против войск двух других направлений на флангах советско-германского фронта. Перед началом «Тайфуна» моторизованные корпуса и эскадры бомбардировщиков и истребителей были вновь возвращены на московское направление и создали подавляющее превосходство на земле и в воздухе на направлениях главных ударов новой наступательной операции.

Выводы из главы 4: Потеря стратегической инициативы со стороны РККА явилась одним из главных последствий разгрома летом 1941 года в Приграничном сражении и предопределила дальнейшие потери войск и территорий. Красная Армия потеряла возможность ведения военных действий стратегического значения. И только зимнее контрнаступление под Москвой, проведенное почти без резервов, позволило частично вернуть Красной Армии свободу оперативного маневра.

Заключение

Из материала данной работы можно сделать немного парадоксальные выводы. Неожиданность нападения фашистской Германии на СССР не сыграла той роли, которую приписывают многие историки. В сложившейся внешнеполитической ситуации руководство страны не могло провести мобилизацию армии, так как это было бы расценено, как подготовка к агрессии. Проведение Больших Учебных Сборов (БУС) весной 1941 года позволяло пополнить РККА живой силой, но не решало главной проблемы: германский Вермахт являлся армией военного времени, полностью укомплектованной, отмобилизованной и находящейся в почти полном боевом составе вблизи границ СССР, после разгрома Польши. Красная Армия имела комплектность по штатам мирного времени, обладая большим количеством военной техники и вооружений, но не имея необходимого для ведения войны числа личного состава.

Советская авиация не была разгромлена в первые дни войны и оказала достойное сопротивление немецким люфтваффе, несмотря на потери. Кризис в действиях авиации обусловлен разгромом наземных войск РККА, а не наоборот, как принято в советской истории. Подавляющее количество боевых самолетов, особенно истребителей, было попросту брошено на захваченных аэродромах. Это, в свою очередь, предопределило большие потери бомбардировщиков, оставшихся без воздушного прикрытия и практически аннулировало эффективность их воздействия по немецким войскам.

Разгром многочисленных танковых войск Красной Армии также является не следствием внезапности нападения, а просчетами высшего руководства СССР в организационной структуре РККА. Из-за начавшегося в феврале 1941 года формирования механизированных корпусов прежние соединения расформировывались, нарушалась структура снабжения и, особенно, ремонтная база. Из- за большого количества техники ощущалась подавляющая нехватка офицерского состава в бронетанковых войсках, что делало их небоеспособными. Из общего, огромного, числа танков по настоящему боеготовыми, укомплектованными обученными экипажами, ремонтной базой и прошедшими боевое слаживание в составе крупных соединений было не более восьмисот-восьмисот пятидесяти танков и противостоять на равных панцерваффе они не могли. Поспешное решение в сложной политической ситуации о формировании мехкорпусов РККА в феврале 1941 года лишило бронетанковые войска боеспособности, так как за полгода столь масштабно переформировать войска невозможно. Таким образом, если бы фашистская Германия официально объявила войну даже за неделю до вторжения - ход военных действий лета 1941 года не мог быть иным. Внезапность нападения принесла Вермахту лишь тактический успех, а массовые катастрофы 1941 года были предопределены степенью мобилизации воюющих сторон, а так же самой организационной структурой Красной Армии, что, естественно, никак не могло признать руководство СССР даже в послевоенный период, так как это несло его дискредитацию. И лишь после реорганизации танковых войск из корпусов и дивизий в бригады и отдельные батальоны управление Красной Армией улучшилось, но не решило проблемы отсутствия крупных ударных соединений. Это проявилось уже в битве под Москвой, где немецкая армия впервые потерпела поражение в масштабах фронта.

Резонно заметить, что к этому периоду не только Красная Армия набралась опыта (как объясняют многие историки начало побед), немецкая армия тоже постоянно обновляла и совершенствовала тактику и стратегию, иначе быть и не могло в условиях продолжающейся войны. Следовательно, Красная Армия начала одерживать победы благодаря реорганизации своей структуры, да еще и в условиях жесточайшего «цейтнота» военного времени, сумев создать новые ударные соединения.

Главными последствиями военных поражений РККА в 1941 году стали утрата ударных соединений, способных противостоять немецким танковым корпусам, потеря стратегической инициативы и, как следствие, захват немецкой армией больших территорий. Потеря ударных соединений Красной Армией позволила Вермахту свободно оперировать своими войсками, выбирая время, место и силу удара, что ставило Красную Армию в тяжелейшие условия. Следует отметить, что в указанный период ни одна армия мира не имела способов борьбы с мобильными ударными танковыми соединениями. И только ценой больших потерь летом - осенью 1941 года удалось остановить главный "инструмент" блицкрига немецкой армии - танковые корпуса на подступах к Москве, заново воссоздать свои ударные соединения, которые уже в 1944 году удивят весь мир размахом блестящих наступательных операций.

Источники

1.Захаров Г.Н., Я - истребитель./ Захаров Г.Н. - М.: Воениздат, 1985 - 386 с.

.Лашкевич А. И., В воздушных боях. Балтийское небо / А. Лашкевич. -М.: Яуза: Эксмо, 2010. - 384с.

.Драбкин А., Я дрался на истребителе. Принявшие первый удар. 1941-1942./ Драбкин А. - М.: Яуза, Эксмо, 2006. - 512 с.

. Маслов М., Истребитель И-16./ Маслов М. - М.: Армада, 1997 - 287с.

.Гот Г., Танковые операции./ Гот Г. - М.: Воениздат, 1961 - 393 с.

.Гальдер Ф., Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба Сухопутных войск 1939-1942 гг./ Гальдер Ф. - Военное издательство Министерства обороны СССР, 1968-1971: Том I. От начала войны с Польшей до конца наступления на Западном фронте (14.8.1939 г.-30.6.1940 г.) / Сокр. пер. с нем. А. Артемова, И. Глаголева и Л. Киселева под ред. и с пред. п-ка В. Дашичева. - М.: Воениздат, 1968. - 512 с.

.Рудель Ганс Ульрих, Пилот «Штуки» Мемуары аса люфтваффе / Г. Рудель / пер. с англ. Л. А. Игоревского - М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. - 335 с.

.Беккер Каюс, Люфтваффе: рабочая высота 4000 метров. / К. Беккер / пер. с нем. Уткина А. Л. - Смоленск: Русич, 2004. - 640 с.

Литература и исследования.

.Швабедиссен В., Сталинские соколы: Анализ действий советской авиации в 1941-1945 гг./ Швабедиссен В. / Пер. с англ. - Мн.: Харвест, 2001. - 528 с.

.Свирин M. H., Броневой щит Сталина. История советского танка 1917-1943./ Свирин M. H. - M.: Яуза, Эксмо, 2006. - 448 с.

. Советские танковые войска 1941-1945. Военно-исторический очерк./Коллектив авторов - М.: Воениздат, 1973. - 243 с.

.Оганесян К., Правда о Великой Отечественной войне. Красная Армия всех сильней!/ Оганесян К. - М.: Яуза, Эксмо, 2008. - 352 с.

. М. Солонин, На мирно спящих аэродромах... 22 июня 1941 года./ М. Солонин - М.: Яуза, Эксмо, 2006. - 576 с.

.В. П. Неласов, 1941 год - уроки и выводы. / В. П. Неласов, А. А. Кудрявцев, А. С. Якушевский, В. Г. Сусоев и др. / М., Воениздат, 1992. - 153 с.

.Оружие победы. / Под общ. Ред. В.Н. Новикова - М.: Машиностроение, 1985. - 368 с.

А. В. Исаев, От Дубно до Ростова. / А. В. Исаев - М.: АСТ; Транзиткнига, 2004. 386 с.

А. В. Исаев, Котлы 41го. История ВОВ, которую мы не знали. / А. В. Исаев - М.: Яуза, Эксмо, 2005. 400с.

Е. Дриг, Механизированные корпуса РККА в бою. / Е. Дриг - М.: АСТ, 2005. 736 с.

19. Гриф секретности снят: Потери Вооружённых Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистические исследования / Г. Ф. Кривошеев, В. М. Андроников, П. Д. Буриков. - М.: Воениздат, 1993. 297 с.

Д. Егоров, Июнь 41-го. Разгром Западного фронта. / Д. Егоров - М.: Яуза; Эксмо. 2008.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Как известно, план «Барбаросса» предусматривал одновременное нанесение сокрушающих ударов на трех стратегических направлениях: Ленинградском, Московском и Киевском. При этом взятие Ленинграда и овладение побережьем Балтийского моря рассматривалось как важнейшая цель наступления вермахта.

Нацистское руководство, стремясь захватить «колыбель русской революции», учитывало не только стратегическое, но и огромное политическое и экономическое значение города на Неве. Здесь находились ведущие заводы важнейших отраслей промышленности, в том числе машиностроительной, авиамоторной, радиотехнической, судостроительной, танковой, электромеханической, оптической и других. Примерно 75 % выпускаемой продукции приходилось на оборонный комплекс. Кроме того, Ленинград являлся и крупнейшим транспортным узлом. Успех на этом направлении позволял немцам добиться господства в обширном регионе от Прибалтики до Скандинавии, обеспечивал морские пути для вывоза в Рейх шведской руды и финского никеля, устанавливал контакт на сухопутном театре с потенциальным союзником в войне - Финляндией.

Для наступления на Ленинград в Восточной Пруссии была развернута группа армий «Север» под командованием генерал-фельдмаршала Риттера Вильгельма фон Лееба в составе 18-й и 16-й полевых армий и 4-й танковой группы. Группа «Север» имела 29 дивизий, в том числе 3 танковые и 3 моторизованные, в которых насчитывалось 787 тысяч человек личного состава, 8348 орудий и минометов, 679 танков и штурмовых орудий. Действия наземных сил должны были поддерживать 830 самолетов 1-го воздушного флота генерал-полковника Келлера, в их числе 203 истребителя и 271 бомбардировщик. Директивой № 21 от 18 декабря 1940 года войскам фон Лееба ставилась задача уничтожить находившиеся в Прибалтике части Красной Армии и, овладев портами Балтийского моря, Ленинградом и Кронштадтом, лишить советский флот опорных пунктов. В рамках этой задачи группа армий «Север» наносила главный удар в направлении Двинска (Даугавпилса), выдвигая как можно быстрее свое усиленное правое крыло в район северо-восточнее Опочка с целью не допустить отхода советских войск из Прибалтики. К нанесению первоначального удара на северо-западном направлении привлекалась и часть сил группы армий «Центр», размещенных в Восточной Пруссии: два армейских корпуса 9-й полевой армии и 3-я танковая группа.

Вся немецкая группировка, сосредоточенная на границе Литвы, насчитывала 43 дивизии, в том числе 7 танковых и 6 моторизованных, свыше 13 тысяч орудий и минометов, около 1500 танков и более 1000 самолетов.

С советской стороны группе армий «Север» противостояли войска Прибалтийского особого военного округа под командованием генерал-полковника Ф.И. Кузнецова, до 1941 года ничем выше полка не командовавшего, составившие с началом войны Северо-Западный фронт. В его 8, 11 и 27-й армиях имелось 25 дивизий, в том числе 4 танковые и 2 механизированные, 1 стрелковая и 3 воздушно-десантные бригады - 440 тысяч человек, 7467 орудий и минометов, 1514 танков, 1814 самолетов.

На территории Восточной Финляндии разворачивались три группировки: немецкая армия «Норвегия», финские Юго-Восточная и Карельская армии. Немцы должны были продвигаться на ухтинском, Кандалакшском и мурманском направлениях, а финны - на Карельском перешейке и севернее его, чтобы соединиться с войсками группы армий «Север» в районе Ленинграда и на реке Свирь. На финские части возлагалась также ликвидация советской базы на полуострове Ханко и прикрытие армии «Норвегия» с юга. Всего в Финляндии было сосредоточено 21,5 расчетных дивизий, в которых насчитывалось 407,5 тысячи человек, 3084 орудий и минометов, 192 танка и 424 самолета 5-го воздушного флота и финских ВВС (впрочем, участие финнов в войне против Советского Союза еще стояло под вопросом).

Таким образом, германское командование рассчитывало захватить Ленинград двойным ударом: с севера - финскими войсками, с юга - силами немецкой группы армий «Север». При этом германский Генштаб понимал, что наличных сил вермахта может не хватить для успешных действий сразу на всех стратегических направлениях. Поскольку Гитлер считал овладение Ленинградом «неотложной задачей», в плане «Барбаросса» была заложена идея остановки наступления группы армий «Центр» на рубеже Днепра и переброски части ее сил на север для победоносного завершения операции по овладению Северной столицей СССР. Наступление на Москву - мечта германского генералитета - до взятия Ленинграда не планировалось.

Защиту «города имени великого Ленина» с суши, в первую очередь от посягательств со стороны «фашистской» Финляндии, должны были обеспечить войска Ленинградского военного округа под командованием генерал-лейтенанта М.М. Попова. Они насчитывали 15 стрелковых дивизий, средняя укомплектованность которых составляла 12 тысяч человек и была значительно выше, чем в других приграничных округах. Артиллерийские части стрелковых соединений были полностью укомплектованы личным составом и боевой техникой. Накануне войны округ имел 436 тысяч бойцов и командиров, 9599 орудий и минометов, в его состав входили 1-й и 10-й механизированные корпуса. Бронетанковые войска в июне 1941 года насчитывали 1857 танков и 514 бронемашин, а военно-воздушные силы - 2104 самолета. Кроме того, на северо-западном направлении находилось 656 самолетов ВВС Балтийского флота (в том числе 172 бомбардировщика и 353 истребителя) и 115 самолетов Северного флота. Шесть артиллерийских полков 2-го корпуса ПВО, прикрывавшие Ленинград, имели на вооружении около 600 новых 85-мм зенитных орудий. Две истребительные дивизии (3-я и 54-я), выделенные для ПВО города, насчитывали 200 самолетов. С 19 июня из частей истребительной авиации началось формирование 7-го авиакорпуса ПВО.

Балтийский флот имел в своем составе 2 линейных корабля, 2 крейсера, 2 лидера, 21 эскадренный миноносец, 66 подводных лодок, 6 минных заградителей, 33 тральщика, 7 сторожевых кораблей, 48 торпедных катеров и ряд вспомогательных судов. В береговой обороне насчитывалось 424 орудия крупных калибров. В системе ПВО флота имелось 352 орудия. Всем этим хозяйством руководил вице-адмирал В.Ф. Трибуц, за два года чистки в вооруженных силах шагнувший с мостика эсминца на должность командующего флотом, «по пути» отметившись на штабных постах, - четвертый флагман за четыре с половиной предвоенных года. Товарищ Сталин не боялся смело выдвигать новые кадры, впрочем, как и без колебаний их задвигать.

В общем, силы наши были немалые, и рассказы советских маршалов о количественном превосходстве противника - сказки для советских же граждан, от которых вышеприведенные цифры скрывали полвека как величайший государственный секрет. В силу означенной причины бывший начальник Генштаба маршал А.М. Василевский мог авторитетно рассуждать о «целых армадах фашистской авиации» и трехкратном превосходстве группы армий «Север» с 679 танками и 830 самолетами над Прибалтийским округом, имевшим 1514 танков и 1814 самолетов. Надо же было как-то объяснить, почему начало войны для войск как Северо-Западного фронта, так и всей «непобедимой и легендарной» ознаменовалось серией катастрофических поражений.

Уже к концу 22 июня 1941 года немцы, продвинувшись на 20–70 км, захватили переправы через Неман. Советская оборона оказалась прорванной на нескольких направлениях, система связи нарушена, централизованное управление войсками потеряно. Войска генерала Ф.И. Кузнецова, не ориентировавшиеся в реальной обстановке и не взаимодействовавшие между собой, пытались осуществить довоенные планы по освобождению заграничных пролетариев от гнета тамошних капиталистов и помещиков. Авиация, вместо того чтобы поддерживать наземные силы, совершала налеты на объекты в Восточной Пруссии и, в условиях хорошо организованной системы ПВО противника, несла большие потери. Механизированные корпуса получили приказ нанести контрудар в полосе 8-й армии генерал-полковника П.П. Собенникова вдоль шоссе Шяуляй- Тильзит. В трехдневном встречном сражении с 41-м моторизованным корпусом генерала Георга Рейнгардта (1-я и 6-я танковая, 36-я моторизованная, 269-я пехотная дивизии - около 400 танков), советские 12-й и 3-й мехкорпуса, действовавшие без поддержки пехоты, авиации, тылового обеспечения и связи друг другом, были разгромлены, потеряв почти 1300 танков. В донесении начальника автобронетанкового управления Северо-Западного фронта от 2 июля говорилось: «3-й механизированный корпус не существует. Остатки 12-го механизированного корпуса и остатки личного состава 3-го механизированного корпуса необходимо вести вместе, расположив их в районе города Луга для нового формирования».

Разбив советские части, Рейнгардт бросил свой корпус к Двине.

Дивизии 11-й армии генерал-лейтенанта В.И. Морозова также не выдержали сосредоточенного удара бронетанковых кулаков. Армия, понесшая тяжелые потери и рассеченная на две части, начала откатываться на северо-восток. Направление Каунас, Двинск оказалось практически без прикрытия. Сюда вклинились 8-я танковая и 3-я моторизованная дивизия из 56-го корпуса генерала Эриха фон Манштейна, насчитывавшие около 200 танков.

Под давлением соединений 4-й танковой группы, поддержанных бомбардировочной авиацией, войска Северо-Западного фронта отходили по расходящимся направлениям: дивизии 8-й армии - к Риге, части 11-й армии - на Свентяны, Диену. Требовалось проведение срочных мероприятий по организации обороны на реке Западная Двина и ликвидации прорыва на центральном участке фронта.

Оборону на рубеже Двины решено было организовать силами армии генерала Собенникова и выдвигаемой из глубины 27-й армии под командованием генерал-майора Н.Э. Берзарина. Согласно приказу командующего фронтом 8-я армия, в которую входили остатки 10-го, 11-го стрелковых корпусов и 202-й механизированной дивизии, должны были занять оборону на рубеже от Риги до Ливани. Левее от Ливани до Краславы отступали соединения 16-го стрелкового корпуса. Для объединения действий этих соединений комфронта решил выдвинуть вперед управление 27-й армии с частями обслуживания. Штаб генерала Берзарина на автомобилях перебазировался в район Резекне и с вечера 28 июня вступил в командование частями на даугавпилском направлении. Из Московского военного округа Ставка перебрасывала сюда недоукомплектованный 21-й механизированный корпус генерал-майора Д.Д. Лелюшенко - «всего» 175 танков и 129 орудий. Однако генерал Берзарин не успел организовать оборону до подхода противника.

Уже утром 26 июня, на четвертый день войны, 8-я танковая дивизия генерала Брандербергера, преодолев около 400 км, прорвалась к Даугавпилсу, захватила неповрежденными два больших моста через Западную Двину и заняла плацдарм на правом берегу. На следующий день реку форсировала 3-я мотодивизия генерала Яна. 28 июня немцы успешно отбили контратаку корпуса Лелюшенко и брошенного в «пехотный бой» 5-го воздушно-десантного корпуса, оттеснив их на 40 км от Даугавпилса. Генерал Манштейн всей душой стремился продолжить лихой рейд по советским тылам, но командующий танковой группой приказал ему остановиться. Гепнер опасался, что 56-й мотокорпус, оторвавшийся от основных германских сил на 100–130 км, может оказаться в окружении, и потому решил подождать выхода к Двине войск 16-й армии генерал - оберста Эрнста Буша и корпуса Рейнгардта.

В полосе обороны 8-й армии до 29 июня противник активных боевых действий не вел, подтягивая войска к Западной Двине. Отдельные советские части прорывались на восток, в частности остатки 12-го механизированного корпуса, в котором еще имелось около 40 танков, отошли за реку в районе Риги. Штаб корпуса, потерявший связь с высшим командованием и собственными частями, был в этот день окружен в лесах южнее Борисели и уничтожен немцами. Командир корпуса генерал-майор Н.М. Шестопалов попал в плен и умер от ран 6 августа в лагере военнопленных в Шяуляе.

29 июня 41-й моторизованный корпус форсировал Двину в районе Крустпилса. А 30 июня передовым отрядом 26-го армейского корпуса 18-й армии генерал-оберста Георга фон Кюхлера были захвачены мосты в Риге. Все это исключительно осложнило положение 8-й советской армии, которая отступала на правый берег медленнее, чем наступал противник. 1 июля немцы заняли Ригу.

В период с 29 июня по 1 июля командование группы армий «Север» накапливало силы на плацдармах для последующего наступления и приводило соединения в порядок. Согласно приказу Верховного командования сухопутных войск (ОКХ) соединения 4-й танковой группы должны были повести стремительное наступление через Резекне в направлении на Остров и Псков с целью отрезать советским войскам путь отхода южнее Чудского озера. Корпус Манштейна за это время полностью сосредоточился в районе Даугавпилса, включив в себя третье моторизованное соединение - дивизию СС «Мертвая голова»; корпус Рейнгардта - в районе Крустпилса. Одновременно к Двине подтянулась пехота 18-й и 16-й армий. Всего в конце июня в группе армий «Север» насчитывалось 25 дивизий, в том числе 3 охранные, входившие в состав 101-го тылового корпуса.

Казалось бы, у командования Северо-Западного фронта появилась возможность укрепить свои позиции и организовать прочную оборону за водной преградой. Этого больше всего опасался Манштейн: «…после внезапного рейда корпуса на Даугавпилс прошло уже шесть дней. Противник имел время преодолеть тот шок, который он получил при появлении немецких танков на восточном берегу Двины». Однако советское командование делало одну ошибку за другой. Вначале войскам 24-го и выделенного из резерва Ставки 41-го стрелковых корпусов 29 июня было приказано сосредоточиться в районах Виляка, Остров, доукомплектоваться и быть готовыми нанести контрудар на Даугавпилс с целью восстановления обороны 27-й армии по Западной Двине. На другой день это решение было отменено и принято другое. Кузнецов отдал приказ на отход в Псковский, Островский и Себежский укрепленные районы. Войска приступили к исполнению этого приказа. Видимо, это было самое правильное решение в данной обстановке.

1 июля немцы не вели активных боевых действий. Советская фронтовая разведка доложила, что численность войск противника на даугавпилском плацдарме составляет около пехотной дивизии, усиленной танками. Узнав об этом и учитывая требования Ставки о ликвидации вражеских плацдармов, генерал Кузнецов отменил свой приказ от 30 июня и вновь велел войскам подготовиться к наступлению, которое должно было начаться 2 июля. На подготовку отводилось девять часов, исходное положение для удара надо было занять к 10 часам утра. 8-й армии надлежало ликвидировать крустпилский плацдарм, 27-й - уничтожить противника в районе Даугавпилса.

В армиях в первую очередь приняли меры к тому, чтобы остановить отход войск и возвратить части на рубеж Западной Двины в ранее занимаемые ими районы. Утром 2 июля войска фронта все еще находились в движении и не были готовы ни к наступлению, ни к обороне. В 5 часов утра при поддержке всей авиации нанесли свой удар немцы. В итоге советским армиям так и не удалось закрепиться на рубеже реки Западная Двина, их остатки с арьергардными боями отходили по расходящимся направлениям: 8-я армия - в Эстонию, 27-я - на восток, к реке Великая, 11-я - в районе Невеля. Завершался полный разгром Северо-Западного фронта. На псковском направлении образовалась брешь, в которую устремилась 4-я танковая группа. К исходу дня немецкие подвижные соединения, продвигаясь по шоссе Даугавпилс - Остров, вышли в район 20–25 км южнее Резекне и на следующий день заняли город.

Следя за развитием событий на данном направлении, Ставка Главного командования еще 29 июня дала указание заблаговременно организовать оборону на рубеже река Великая и прочно закрыть направление на Ленинград. Она приказала сосредоточить в районах Псков, Остров, Порхов 22, 24, 41-й стрелковые и 1-й механизированный корпуса. Опираясь на укрепленные районы, эти соединения должны были подготовить прочную оборону на ленинградском направлении.

1-й мехкорпус, которым командовал генерал-майор М.Л. Чернявский, был полностью укомплектован и поначалу имел 1039 танков. Однако к моменту развертывания боевых действий на псковско-островском направлении он был раздерган по частям и потерял свое значение как крупное подвижное соединение. Его 1-я Краснознаменная танковая дивизия была переброшена на Северный фронт, а 163-я механизированная переподчинена командованию 27-й армии. Фактически у генерала Чернявского оставалась только 3-я танковая дивизия генерал-майора И.М. Кузнецова, разместившаяся в лесах в 20 км северо-западнее Пскова, но и из ее состава один танковый и один механизированный полки были переданы 41-му стрелковому корпусу.

41-й корпус под командованием генерала И.С. Кособуцкого в составе 90,111,118 и 235-й стрелковых дивизий с 1 июля начал выгружаться на станциях Псков, Карамыше-во, Черская. По окончании сосредоточения он должен был занять Старо-Псковский, Ново-Псковский и Островский укрепрайоны. Все его дивизии были полностью укомплектованы личным составом, но, как и абсолютное большинство соединений Красной Армии, не имели инженерного имущества и средств связи, во всяком случае, радиостанций не было ни одной. 22-й стрелковый корпус сосредоточивался в районе Порхова, 24-й - в районе Острова.

Вечером 3 июля генерал Собенников неожиданно получил с мотоциклистом предписание вступить в командование Северо-Западным фронтом. 8-ю армию у него принял генерал-лейтенант Ф.С. Иванов. В этот же день на должность начальника штаба фронта был назначен генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин. Прежнее командование сгинуло в окружении, и о его судьбе ничего не было известно. Позже выяснилось, что генерал-полковник Ф.И. Кузнецов остался жив и в конце июля выбрался к своим.

Тем временем танковая группа Гёпнера разделилась: корпус Манштейна, передав 3-ю мотодивизию в подчинение генерала Рейнгардта, резко повернул в направлении Себеж, Опочка; 41-й моторизованный корпус наносил удар на Остров. Немцы выигрывали в темпе: оборону в Островском районе занимали лишь 154-й отдельный пулеметный батальон и 398-й стрелковый полк 118-й дивизии, не имевшие артиллерии, гранат, противотанковых мин. Сюда должна была прибыть 235-я стрелковая дивизия, но ее эшелоны, следовавшие от Иваново, задерживались в пути. Между тем утром 4 июля 1-я танковая дивизия генерал-лейтенанта Кирхнера достигла южной окраины Острова, с ходу форсировала реку Великая и к вечеру овладела городом. Маневр был значительно облегчен тем, что русские вновь не успели взорвать автомобильный и железнодорожный мосты, захваченные немецкими мотоциклистами. Советские части, вступавшие в бой с колес, противостоять противнику не смогли и поспешно оставили оборонительные позиции. 56-й мотокорпус в это время, с трудом преодолевая болотистую местность, продвигался к Себежскому укрепрайону, в котором закрепились части 21-го механизированного корпуса генерала Лелюшенко.

Оценив обстановку, Собенников приказал командирам 41-го стрелкового и 1-го механизированного корпусов с рассветом 5 июля уничтожить немецкие части в районе Острова и восстановить оборону по реке Великая. Генерал Ватутин в телефонном разговоре предупредил генерала Кособуцкого: «Имейте в виду, ликвидация и уничтожение врага возлагаются персонально на вас, под вашу личную ответственность. За выполнение этого приказа вы отвечаете своей головой». Для решения поставленной задачи был выделен 468-й стрелковый полк 111-й дивизии и 3-я танковая дивизия с тяжелыми машинами КВ-1 и КВ-2.

В 16.00 советские танкисты ворвались в город, обратив противника в бегство. На следующий день бои в районе Острова разгорелись с новой силой и приняли еще более ожесточенный характер. Однако, по уже ставшей традицией привычке, красные командиры не организовали взаимодействие, вследствие чего дрались в отрыве друг от друга. То есть танки без пехоты, пехота без танков, и каждый сам по себе. Поэтому закрепить успех им не удалось. Дважды танкисты врывались в Остров, потеряли в атаках 140 боевых машин, но без поддержки пехотных соединений удержать его не смогли. Немцы, подтянув дополнительные силы, сломили 6 июля сопротивление обескровленных советских частей и вынудили их к отходу. 1-я танковая дивизия начала быстро продвигаться на Псков, а 6-я - на Порхов.

В докладной записке на имя члена Военного совета Северо-Западного фронта корреспондент «Красной Звезды» М. Косарев писал: «…командир 5-го танкового полка Посенчук рассказывал о бое за Остров. Из его рассказа следует, что сил у немцев на островском направлении очень мало и что захват города нашими частями сорвался только лишь потому, что с поля боя постыдно дезертировала 111-я стрелковая дивизия, ее командиры бежали первыми, споров петлицы и сняв знаки различия. Наших сил под Островом сосредоточено очень много, но все они действуют вразнобой, не осуществляя никакого взаимодействия».

После оставления Острова наши дивизии отходили к Пскову. 7 июля германским танкам удалось прорваться через боевые порядки корпуса Кособуцкого и стремительно выдвинуться к южным окраинам города. Для ликвидации этого прорыва советское командование утром 8 июля приказало 41-му стрелковому и 1-му механизированному корпусам нанести контрудар и уничтожить противника. Однако, пока они готовились к контратаке, германские войска в 12 часов дня возобновили наступление. Соединения 41-го мотокорпуса обрушились на части 41-го стрелкового, которые вынуждены были беспорядочно отойти за реку Великая. К этому времени артиллерия советских стрелковых дивизий осталась без боеприпасов, личный состав был деморализован видом отступавших на восток через их боевые порядки тылов 8-й и 27-й армий и нередко самовольно оставлял позиции, присоединяясь к бегущим. Положение усугублялось безнаказанностью действий вражеской авиации. Остатки 1-го мехкорпуса отступали к Порхову.

Весь этот погром немцы учинили силами трех дивизий!

Правда, им не удалось ворваться в Псков с ходу. На этот раз мосты через реку Великая и ее притоки русские успели взорвать, не дожидаясь даже отхода своих частей. Оставшиеся на западном берегу подразделения 118-й, 111-й стрелковых дивизий и 25-го укрепрайона, бросив всю технику, форсировали реку на подручных средствах. Ни о какой организованной обороне уже не могло быть и речи.

8 июля генерал Собенников приказал войскам фронта перейти к упорной обороне на рубеже Псковский укрепрайон - река Великая - река Череха - Опочка. Одновременно с этим он потребовал создать группировки на флангах порховского направления для нанесения контрудара с целью уничтожения прорвавшегося противника. Такие маневры в советской военной науке получили название «активная оборона». Генералу В.И. Морозову, уже растерявшему все войска 11-й армии, 9 июля было приказано прибыть в Дно и объединить под своим командованием усилия 41-го, 22-го стрелковых и 1-го механизированного корпусов.

И снова немцы опередили. К вечеру 9 июля моторизованный корпус Рейнгардта обошел Псков с востока и начал развивать наступление на Лугу. Никем не управляемые войска 41-го советского корпуса разбегались. Его разрозненные части, потерявшие связь с вышестоящими штабами, были обнаружены командованием только 13 июля под Стругами Красными и Лугой.

Причем войска Северо-Западного фронта ретировались со столь завидной быстротой, что глубокомысленный противник воспринимал их действия как продуманный заранее и хорошо отработанный маневр. Генерал Эрхард Раус писал:

«Обычно когда русские терпели поражение на широком фронте, они восстанавливали свои линии, только отступив на значительное расстояние. Они передвигались очень быстро, даже если отступали большими силами… Когда они решали отступать, они делали это одним рывком, а потом немедленно переходили к активной обороне. Когда наши танковые дивизии прорывали фронт и начинали преследование вдоль дорог, русские очень умело исчезали на пересеченной местности. Отступив, они отрывались и снова быстро собирались вместе. Поэтому русских можно считать мастерами отступлений. Например, к югу от Ленинграда 6-я танковая дивизия захватила несколько пленных из тех же полков 125-й стрелковой дивизии, с которой мы впервые столкнулись, когда пересекали границу в Тауроге. Русские сумели отступить на 500 миль!»

Однако высокое советское начальство «мастерство отступления» своих войск не оценило. Генерал И.С. Кособуцкий и отвечавший за оборону Пскова командир 118-й стрелковой дивизии генерал-майор Н.М. Гловацкий «за трусость, бездействие власти, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций» пошли под трибунал - отвечать головой.

К этому времени стало ясно, что Манштейну с двумя дивизиями не прорвать Себежский укрепрайон, и его войска были переброшены обратно в район Острова.

Падение Пскова означало, что группа армий «Север» успешно выполнила первую половину своей стратегической задачи, вторгшись подвижными соединениями в пределы Ленинградской области. Сражение в Прибалтике, в котором приняли участие 40 советских дивизий, в том числе 7 танковых и 4 механизированные, было Красной Армией проиграно вчистую. Ее потери составили почти 90 тысяч человек (по большей части пленными), 2523 танка (по 140 машин в сутки), 3651 орудие и миномет, 990 боевых самолетов. Советские войска отступили на 400–450 км, корабли Балтийского флота вынуждены были перебазироваться из Либавы и Вентспилса в Таллин.

8 июля 1941 года в Ставке фюрера прошло совещание Верховного главнокомандования германских вооруженных сил (ОКВ), на котором одним из главных обсуждавшихся вопросов был вопрос о наступлении вермахта на Ленинград и начале наступления финских войск с севера. Гитлер утвердил предложенный начальником Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковником Францем Гальдером план дальнейших действий, подчеркнув при этом необходимость отрезать Ленинград с востока и юго-востока силами 4-й танковой группы генерала Гёпнера. Именно на этом совещании фюрер объявил свое твердое решение «сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы воспрепятствовать там остаться населению, которое мы должны будем кормить зимой». Уничтожение двух столиц России, по разумению Гитлера, символизировало победу «высшей расы» и должно было нанести в сердца «недочеловеков» неотразимый морально-психологический удар, вызвать «народное бедствие, которое лишит центров не только большевизм, но и русских вообще».

В условиях непосредственной угрозы выхода противника к Ленинграду советская Ставка решила привлечь для защиты юго-западных и южных подступов к городу часть сил Северного. фронта. 4 июля генерал М.М. Попов получил приказ организовать глубоко эшелонированную оборону на рубеже по реке Луга от Финского залива до озера Ильмень. Ставка потребовала создать на этом рубеже предполье глубиной 10–15 км со сплошными заграждениями, оставив лишь пути отхода для войск Северо-Западного фронта. На Лугу к 10 июля были спешно выдвинуты 177-я и 191-я стрелковые, 24-я танковая дивизии, 1-я отдельная горнострелковая бригада, ленинградские стрелково-пулеметное и пехотное училища и почти все артиллерийские полки РГК, объединенные в Лужскую оперативную группу во главе с заместителем командующего фронтом генерал-лейтенантом К.П. Пядышевым. По воспоминаниям маршала артиллерии Г.Ф. Одинцова, Константин Павлович Пядышев - «талантливый военачальник строго придерживался суворовских принципов обучения войск, обладал исключительным даром интуиции и предвидения, так много значащих в бою», - выдвинув передовые отряды к реке Плюссе, немедленно приступил к созданию прочных заслонов на Киевском шоссе и по обеим сторонам Варшавской железной дороги.

В Лужскую группу включались и отходившие на север части 41-го стрелкового корпуса. В целях централизации боевой деятельности авиации военно-воздушные силы Северного и Северо-Западного фронтов, Балтийского флота и 7-й авиакорпус ПВО были подчинены единому командованию в лице генерала A.A. Новикова.

Руководство военными действиями Северного, Северо-Западного фронтов, Балтийского и Северного флотов с 10 июля осуществлялось Главным командованием Северо-Западного направления во главе с «первым маршалом» К.Е. Ворошиловым. Штаб направления поспешно сколотили в основном из преподавателей академий.

Еще 27 июня 1941 года Военным советом Северного фронта было принято постановление о привлечении жителей Ленинграда и его пригородов к трудовой повинности. Каждый ленинградец «обоего пола», не связанный с военным производством, направлялся на строительство оборонительных сооружений. Ежедневно работало около 150 тысяч человек. За уклонение от трудовой повинности полагалось шесть месяцев тюремного заключения или штраф до 3000 рублей.

Основная тяжесть в деле создания фортификаций выпала на плечи женщин. Они рыли траншеи, окопы, противотанковые рвы и эскарпы, устраивали лесные завалы.

Немецкие летчики разбрасывали над ними листовки: «Дамочки! Не копайте ямочки! Все равно пройдут наши таночки!» Если верить мемуарам партийного пропагандиста А.Д. Окорокова, листовки вызывали смех. Так прямо и шпарит генерал-комиссар: женщины, оставившие дома детей, с лопатами и кирками роют противотанковый ров. Под самым Ленинградом. В туфельках. Над ними пролетают немецкие самолеты, иногда они сбрасывают листовки, чаще бомбы. Проходят мимо разбитые советские дивизии, бегущие от германских «таночков». Всем весело: «Под Лугой меня окружили смеющиеся женщины… Я тоже не мог не рассмеяться».

На улицах возводились баррикады, все гражданские стройки были свернуты, чтобы нацелить людские и технические ресурсы на создание военно-инженерных сооружений, прежде всего Лужской линии обороны. На ближних подступах к городу с юго-запада и юга строились Красногвардейский и Слуцко-Колпинский укрепленные районы, на севере совершенствовался Карельский УР. Пояс оборонительных сооружений с узлами сопротивления создавался также по линии Петергоф - Пулково.

Наряду с призывом военнообязанных с 29 июня развернулось форсированное создание в помощь кадровым частям Ленинградской армии народного ополчения численностью в 200 тысяч человек. Военный совет фронта поначалу просил 100 тысяч «физически выносливых и политически надежных» добровольцев в возрасте от 18 до 35 лет. Ленинградский партийный вождь и член Военного совета направления A.A. Жданов своей рукой увеличил «квоту» вдвое, а возраст до 50 лет. Будучи хорошо информирован, цену боеготовности Красной Армии и лозунгу про победу «малой кровью» он узнал еще в финской кампании. Советские полководцы в 30-е годы были приведены к похвальному послушанию и единообразию, воспитаны в беспредельной преданности делу Ленина - Сталина, но владели только одним тактическим приемом - залить врага кровью красноармейцев по самые ноздри.

Были организованы Военный совет и штаб ЛАНО. Командующим армией назначили генерал-майора А.И. Субботина. 4 июля приняли решение сформировать 15 дивизий народного ополчения с количественным составом 12 тысяч человек и немедленно отправить их на фронт. Обязанность по отбору добровольцев возлагалась на райкомы партии. К 10 июля было набрано 110 тысяч человек. Большинство ополчения составили рабочие предприятий, представители интеллигенции и студенчества. В добровольцы вступили 80 ленинградских писателей и композитор Д.Д. Шостакович. В короткий срок в Кировском, Московском, Дзержинском, Куйбышевском и Фрунзенском районах были сформированы первые три дивизии совокупной численностью в 31 тысячу человек и 15 отдельных артиллерийско-пулеметных батальонов - около 15 тысяч человек.

Поспешность, с которой создавались эти формирования, не могла не отразиться на их качестве. Ополченцы почти не имели тяжелого вооружения, количество пулеметов в подразделениях было гораздо ниже штатного, поскольку формировавшие дивизии территориальные районы сами, в силу возможностей, и обеспечивали их снаряжением, оружием и боевой техникой. Бойцы получали в руки залежавшиеся на складах винтовки канадского производства, иногда учебные - с просверленной казенной частью, иногда - и вовсе ничего. В принципе это не имело значения, поскольку на передовой патронов к ним было взять негде.

Личный состав, демонстрировавший исключительно высокий моральный дух, никакой военной подготовки не имел, многие не служили в армии и никогда не держали в руках оружие (1-я дивизия народного ополчения на 60 % состояла из запасников и людей, не имевших военной подготовки; во 2-й дивизии «рядовых необученных» было 3894 человека, младших командиров - 205; в 3-й дивизии до 50 % личного состава вовсе не имело военной подготовки). Обучение приходилось начинать с правильного наматывания портянок и умения есть ржаные сухари, не превращая рот в кровоточащую рану, но даже это искусство осваивали по пути на передовую. Например, 1-я ДНО генерал-майора Ф.П. Родина формировалась с 4 по 10 июля, а уже на следующий день занимала оборону на одном из участков Лужского рубежа; 2-я ДНО полковника Н. Угрюмова закончила формирование 12 июля, сутки спустя она прибыла на фронт и заняла позиции по реке Луге в районе Поречье, Ивановское, Сабек. Командный состав дивизий народного ополчения в подавляющем большинстве пришел из запаса и был слабо подготовлен к руководству ведением боевых действий, к примеру, в 3-й дивизии имелось шесть кадровых командиров.

Как вспоминает бывший боец Ижорского батальона С.В. Сорокин:

«…мы, бойцы маленького заводского отряда, пошли на войну, где смерть на каждом шагу, где нужно самому бить врага. Как бить - мы сами не знали. Бить, и все. Хоть кулаком, хоть винтовкой, но только бить! И в самом деле, что мы тогда могли противопоставить врагу? Свои военные знания? Их у нас не было. Боевой опыт? Его тоже не было. Оружие? Сначала оно у нас было очень плачевным. Что же тогда? Грудь! И мы ее подставили».

10-14 июля 1-я Кировская, 2-я Московская и 3-я Фрунзенская дивизии народного ополчения были переданы Лужской оперативной группе и «выбыли на боевые рубежи». Несколько позже была укомплектована 4-я ДНО под командованием полковника П.И. Радыгина численностью 4267 человек, которую называли еще «легкострелковой» или «дивизией облегченного типа по вооружению и численному составу». Что это означает, можно легко представить, а можно и прочесть в воспоминаниях П.А Чугая, бывшего механика-водителя 84-го танкового батальона: «3-го или 4^го подошли ополченцы 4-й дивизии. Вид у них был плачевный: многие без обмундирования, винтовка - только у старшего, у остальных - ничего».

Во второй половине июля началось формирование четырех гвардейских дивизий народного ополчения. Почетное наименование, по мысли Жданова и Ворошилова, должно было означать, что эти дивизии укомплектованы «подлинной гвардией рабочего класса» (не эта ли идея подтолкнула Сталина к возрождению в Вооруженных силах гвардейских частей?). Утверждается, что рабочая гвардия была «вооружена несколько лучше», но главным оружием по-прежнему оставалась грудь.

Со временем дело с вооружением поправили, дивизии народного ополчения переименовали в стрелковые, но принципы формирования новых соединений не изменились. К концу 1941 года немцы разгромили и уничтожили 186 советских дивизий - это 109 % от имевшихся на 22 июня. От кадрового состава Красной Армии осталось не более 8 %. Новые дивизии «лепились» пачками - только в 1941 году сформировано 419 дивизий и 305 бригад - и немедленно бросались на фронты, где командующие как раз проводили очередную очень-очень важную операцию, обещая товарищу Сталину всенепременно разгромить какого-нибудь «подлеца Гудериана» или взять Киев к годовщине пролетарской революции, жалуясь при этом на нехватку своих сил и непомерную мощь неприятеля и требуя от Верховного пополнений, пополнений, пополнений. Снова свежеиспеченные солдаты уже в эшелонах учились наматывать портянки, впервые узнавали о существовании воинского Устава, вступали в бой и погибали, не успев запомнить фамилию своего непосредственного начальника. Поскольку потери при такой методе были огромны, боевой опыт сохранялся и накапливался мучительно долго. Подобная практика сохранялась до самой Победы. В этом смысле всю Красную Армию времен Отечественной войны можно назвать Армией Народного Ополчения.

Помимо дивизий народного ополчения в Ленинграде в июле - августе создавались и другие добровольческие формирования: истребительные и партизанские отряды, рабочие батальоны.

Было также сформировано семь партизанских полков общей численностью 6600 человек, в состав которых, помимо гражданских добровольцев, милиционеров, сотрудников НКВД, вошло около 1000 пограничников. Шесть таких полков-самоубийц перебросили в тыл врага уже в первой половине июля. Это была непродуманная авантюра, обреченная на закономерный финал. Во-первых, громоздкие формирования, не имевшие замаскированных баз и средств связи, были лишены маневренности и скрытности, не умели и не имели возможности использовать партизанскую тактику, легко выявлялись противником. Во-вторых, задачи им ставились совершенно не партизанские, а именно «борьба с частями вражеской армии». В результате вооруженные лишь стрелковым оружием, слабо подготовленные в военном отношении полки действовали в основном в прифронтовой полосе, где насыщенность немецких войск была максимальной, вступали в открытый бой с регулярными частями противника, использовавшими танки, артиллерию и авиацию, и довольно быстро были уничтожены, не принеся особой пользы. Характерно, что тогда они назывались не партизанскими, а истребительными полками. Позже из их остатков, вернувшихся в Ленинград, были созданы отдельные диверсионно-разведывательные группы.

В целях подготовки необходимого резерва защитников города 13 июля было принято постановление о военном обучении всех мужчин в возрасте от 17 до 55 лет. Вводилась всеобщая обязательная военная подготовка населения. В составе всех добровольческих формирований из Ленинграда на фронт ушло около 160 тысяч человек.

В соответствии с решением СНК от 8 июля в городе, как и во всей стране, была введена карточная система распределения продуктов. Рабочие получали 800 грамм хлеба в день, служащие - 600 грамм, иждивенцы и дети - по 400 грамм. По карточкам выдавались также установленные нормы крупы, мяса, жиров и кондитерских изделий. Многие виды товаров еще свободно продавались в магазинах по твердым государственным ценам, а некоторые основные продукты можно было приобрести по коммерческой цене.

Для большинства обывателей война еще казалась чем-то далеким и не страшным: «Ожидали скорых побед нашей армии, непобедимой и лучшей в мире, как об этом постоянно писали в газетах. Первые военные дни в городе сложилась своеобразная праздничная обстановка. Стояла ясная, солнечная погода, зеленели сады и скверы, было много цветов. Город украсился бездарно выполненными плакатами на военные темы. Улицы ожили. Множество новобранцев в новехонькой форме деловито сновало по тротуарам. Повсюду слышалось пение, звуки патефонов и гармошек: мобилизованные спешили последний раз напиться и отпраздновать отъезд на фронт».

Несмотря на то что ход войны уже явно не вписывался в сюжет военно-патриотических утопий писателей П. Павленко и Н. Шпанова, советский народ верил, что вот-вот грядет «большой день» и «наши стальные полки принесут свободу и счастье всему трудящемуся человечеству».

В этот день немецкие и финские войска одновременно нанесли удары на лужском, новгородском и старорусском направлениях, в Эстонии и Восточной Карелии.

На Онежско-Ладожском перешейке перешла в наступление армия «Карелия».

Фюрер германской нации в деле скорейшего овладения Ленинградом на «смелый народ» Финляндии, «преисполненный желанием мести», возлагал большие надежды. Хотя никакого формального соглашения с Рейхом подписано не было, и ничего конкретно финны немцам не обещали. Однако оказавшаяся после падения Норвегии и Франции между германским молотом и советской наковальней страна Суоми с четырехмиллионным населением при всем желании не имела никаких шансов на сохранение нейтралитета.

Горький опыт «зимней войны» 1939/40 года, непрерывное политическое давление и угрозы Кремля, бесцеремонное вмешательство во внутренние дела лишь укрепили убежденность финского народа во враждебности СССР. Финны стали искать политическую поддержку везде, где ее можно было найти. Неизгладимое впечатление произвели также оккупация и присоединение «к счастливой семье советских народов» независимых прибалтийских республик, осуществленные Красной Армией летом 1940 года. Финское правительство воочию увидело уготованное стране будущее. К тому же до финнов дошли слухи о требованиях относительно Финляндии, предъявленных Молотовым во время ноябрьского визита в Берлин.

А Вячеслав Михайлович, обсуждая с Гитлером разграничение сфер интересов «в мировом масштабе» и планы выхода к Индийскому океану, упорно настаивал на том, что сначала Кремлю хотелось бы получить все, что причитается по секретному протоколу 1939 года, который выполнен не по всем пунктам: «Финский вопрос до сих пор остается неразрешенным… Советское правительство считает своим долгом окончательно урегулировать финский вопрос».

Причем «урегулирование» кремлевские мечтатели трактовали однозначно - оккупация, советизация и «добровольное» присоединение Финляндии к СССР. Как ни уговаривал фюрер советского премьера войти в положение ведущей войну и экономически заинтересованной в финских и шведских поставках Германии, как ни просил обождать хотя бы год или полгода до заключения мира, Молотов был непреклонен, выражая решительное непонимание: с какой стати Советский Союз «должен откладывать реализацию своих планов на шесть месяцев или на год»? В самом деле, уже два месяца как подписан документ № 103203 - «Соображения по развертыванию вооруженных сил Красной Армии на случай войны с Финляндией».

25 ноября 1940 года Молотов передал в Берлин условия, на(которых Советский Союз был готов присоединиться к Тройственному пакту для участия в совместном германо-итало-японо-советском проекте по перекраиванию карты мира. Первым пунктом в этом документе значится признание права Москвы на приватизацию Финляндии.

В тот же день нарком обороны Тимошенко направил командованию Ленинградского округа директиву о подготовке войны с «финской козявкой». Директива ставила задачи «разгромить Вооруженные силы Финляндии, овладеть ее территорией» и выйти к Ботническому заливу. Хельсинки предполагалось «освободить» на 25-й день операции.

Финны опасались, что безусловный нейтралитет, которого они придерживались ранее, приведет лишь к войне одновременно против Германии и СССР. Предпочтительнее было вовремя выбрать одну из сторон. Перспективы дружбы со Сталиным вырисовывались достаточно ясно, а абсолютное большинство «белофиннов» категорически не желало перекрашиваться в «красных». Верховный главнокомандующий маршал К.Г. Маннергейм в одном из интервью сказал, что, с точки зрения финнов, переход на сторону Советского Союза означал бы «то же самое, что поражение»: «Не было ничего удивительного в том, что настроения в народе отличались глубоким недоверием к Советскому Союзу. Могли ли мы доверять такому соседу, который начал войну с целью подчинить себе нашу страну и который после определения основных условий для мирного соглашения стал предъявлять новые требования?»

Западные державы помочь ничем не могли. В то же время Германия сама протянула руку, предложив заключить транзитное соглашение и организовать поставки военной техники. С осени 1940 года финны взяли курс на сближение с Рейхом. «Каждый понимал, - вспоминает Маннергейм, - что интерес Германии к Финляндии являлся для нас той соломинкой, за которую хватается утопающий, хотя никто не знал, как она нас сможет выдержать. Инициатива Германии дала Финляндии долгожданную передышку после более чем полугодового непрерывного на нее давления. На какое-то время требования русских прекратились».

Еще более тесному сотрудничеству двух стран способствовали действия советского руководства, внезапно в одностороннем порядке разорвавшего торговое соглашение и лишившее финнов поставок зерна, топлива и сырья. Вскоре более 90 % финского импорта приходилось на долю Германии.

В конце мая 1941 года в Зальцбурге состоялись финляндско-германские военные консультации, в ходе которых немцы намекнули на возможность вооруженного конфликта между Германией и СССР. Как указывает генерал Дитмар, по мнению разработчиков плана «Барбаросса» «решающей предпосылкой для ведения операций против Ленинграда с севера, а также операции по захвату Мурманской железной дороги было вступление Финляндии в войну на стороне Германии. Советский Союз сам способствовал этому. Затеянная под пустячным предлогом зимой 1939/40 года война, суровые условия Московского мира, которым она закончилась, и почти открытые угрозы самому существованию Финляндии со стороны Советского Союза явилось причиной возникновения в финском народе чувства такого отчаяния и тревоги, что присоединение к сильной, стоявшей тогда в зените своего могущества, Германии казалось для финнов единственным выходом из создавшегося положения».

Впрочем, немцы на финнов не давили, конкретными планами не делились, беседы проводили в сослагательном наклонении, да и Финляндия не спешила с заверениями в союзнической верности, избегая любых обязательств. В июне была достигнута договоренность о перемещении германских войск из Норвегии в финское Заполярье, а также о совместном ведении боевых действий в случае нападения Советского Союза на Финляндию. При этом президент страны Ристо Рюти особо подчеркнул, что Финляндия намерена оставаться нейтральной, пока сама не станет жертвой агрессии. Гитлер на сей счет особо не беспокоился, не сомневаясь, что «агрессия» состоится. Знал об этом и маршал Маннергейм: «Поле для маневра во внешней политике, если вообще можно было говорить о каком-либо поле, было очень ограниченно, - продолжает Маннергейм. - На самом деле, можно было сказать, что все зависело, и независимость Финляндии в том числе, от отношений с Германией… Выбор между Германией и Советским Союзом завел нас в тупик… Финляндия не имела возможности свободно распоряжаться своей судьбой. В практическом плане не было никакой возможности остаться в стороне от приближающегося конфликта».

15 июня финское правительство получило телеграмму фельдмаршала Кейтеля, сообщавшую, что война с СССР неизбежна. Двое суток спустя была объявлена всеобщая мобилизация. Нейтралитет Финляндии к этому времени стоял под вопросом, чему способствовала переброска германских войск в Лапландию, разрешение немецким минным заградителям укрываться у финского побережья, а бомбардировщикам Люфтваффе приземляться 22 июня на аэродроме в Куовола.

В первый день германского нападения на Советский Союз русские самолеты атаковали финские военные корабли и береговые укрепления. Артиллерийские батареи советской базы на полуострове Ханко начали обстрел финской территории, а наши доблестные пограничники в нескольких местах нарушили границу. Финны в безнадежных попытках сохранить нейтралитет три дня терпели эти безобразия. Армия получила приказ «избегать любых действий, которые могли бы дать русским повод для провокации». Дипломаты во всех столицах выражали протесты и разъясняли позицию своего правительства. В результате 24 июня и Лондон, и Берлин признали Финляндию нейтральной страной. Москву мирное разрешение ситуации не устраивало.

Несмотря на военные приготовления Финляндии, поводом к началу войны стали массированные советские бомбардировки, начавшиеся 25 июня 1941 года. Конечно, без объявления войны. Это правительства помещиков и капиталистов были обязаны придерживаться норм международного права, а первая в мире «республика трудящихся» ни с кем не воевала, а лишь оказывала помощь «угнетенным классам».

История Ленинградского военного округа с гордостью сообщает: «24 июня (финский посол в это время пытался выяснить у Вячеслава Молотова, может ли Финляндия считать себя нейтральным государством) Ставка Главного Главнокомандования Вооруженных сил СССР информировала Военные советы Северного фронта, Северного и Балтийского флотов, что на территории Финляндии сосредоточиваются немецкие войска и авиация для нанесения ударов по Ленинграду и захвата Мурманска и Кандалакши. Чтобы предупредить их нападение, советская авиация по указанию Ставки на рассвете 25 июня нанесла удары по восемнадцати аэродромам противника, совершив 487 самолето-вылетов. Было уничтожено 30 вражеских самолетов на земле и 14 сбито в воздушных боях. Удары по вражеским аэродромам продолжались и в последующие дни».

Заодно успешно отбомбились по финским городам и весям, включая Хельсинки и Турку.

Сотни тонн бомб обрушились на мосты, дороги, заводы, железнодорожные станции и жилые кварталы по всей стране. Причем, судя по воспоминаниям главного маршала авиации A.A. Новикова, поведавшего о «первой в истории советской авиации» многодневной воздушной операции, все было даже еще масштабнее:

«Последние приготовления, уточнение данных, короткие переговоры с командирами авиасоединений, и на аэродромах заревели моторы. Воздушная армада из 263 бомбардировщиков и 224 Истребителей и штурмовиков устремились на врага… Налет длился несколько часов, одна группа сменяла другую. Впервые в истории наших ВВС к одновременным действиям привлекалось такое количество боевой техники, причем на всем фронте: от Выборга до Мурманска».

Финны засчитали себе 26 сбитых бомбардировщиков, вылетавших на боевые задания, как правило, без истребительного прикрытия. Примечательно, что буквально за три дня до этого Сталин еще «боялся» всяческих провокаций. А вот теперь бомбит «чудесный грузин» соседа, ничего на самом деле не зная о планах «захвата Мурманска и Кандалакши». Но зато он еще свято верил, что Красная Армия могучими ударами перенесет боевые действия на чужую территорию.

На советско-финлядской границе уже развернулись и, «сверкая блеском стали», застыли в ожидании приказа 1-й и 10-й механизированные корпуса (примерно 1500 танков), которые начали выдвижение на исходные рубежи 17 июня 1941 года!

В тот же вечер на заседании финского парламента было заявлено, что война начинается с того же, с чего «зимняя война», - с нападения СССР. 26 июня президент Рюти в выступлении по радио объявил о состоянии войны между Финляндией и Советским Союзом, а финским войскам было разрешено открывать огонь по нарушителям границы.

Однако согласно советской трактовке событий агрессором выступала Финляндия:

«Советское правительство и Верховное Командование, не желая дать финской армии повод для открытия военных действий, приказали своим войскам не открывать огня до тех пор, пока финские сухопутные части не перейдут в наступление… 23 и 24 июня финская авиация пыталась бомбардировать Ленинград, Кронштадт и города Карело-Финской ССР».

Однако факт остается фактом: финны на нас «внезапно» не нападали и Ленинград за всю войну принципиально не бомбили ни разу. Специальный приказ военно-воздушным силам категорически запрещал даже полеты над городом.

Главной целью Талвисоты (войны-продолжения) было объявлено возвращение утраченных в результате Московского мира территорий, далее все зависело от хода войны и желания немцев делиться приобретенным с «братьями по оружию». План кампании предусматривал три этапа: наступление севернее Ладоги и выход к реке Свирь и Онежскому озеру, «освобождение» Карельского перешейка и вступление в Карелию. Поскольку никаких наступательных планов финский Генштаб до этого не имел, ему потребовалось три недели на разработку операций и перегруппировку войск. В армию мобилизовали «все людские резервы страны, в том числе и призывников самых старших возрастов».

Для решения первой задачи была сосредоточена 100-тысячная группировка под командованием начальника Генерального штаба генерал-лейтенанта Хейнрихса, в состав которой вошли 6-й и 7-й армейские корпуса, а также руководимая генерал-майором Ойноненом группа «О» - всего 5 пехотных дивизий, 1 кавалерийская и 2 пехотные бригады.

Им противостояли 54, 71 и 168-я стрелковые дивизии, 26-й (Сортавальский) укрепленный район и 55-я смешанная авиадивизия, входившие в 7-ю армию генерал-лейтенанта Ф.Д. Гореленко. Выдвинувшиеся на линию государственной границы советские войска особых сюрпризов от финнов не ожидали, оборонительных рубежей не готовили, информации о противнике не имели никакой, сосредоточение ударной группировки вдоль единственной в данном районе железнодорожной линии не заметили. А кого опасаться, финнов, что ли?

Товарищ Сталин, как всегда, правильно указал, что чухна белоглазая воевать толком не умеет. «Дурачки, - сказал величайший стратег всех времен и народов, подводя итоги «зимней войны», - сидят в дотах и не выходят, считают, что с дотами не справятся, сидят и чай попивают… А наступление финнов гроша ломаного не стоит. Вот за три месяца помните ли вы хоть один случай серьезного массового наступления со стороны финской армии?»

10 июля армия генерала Хейнрихса перешла в наступление, имея ближайшей целью выйти к северо-восточному побережью Ладожского озера, а в дальнейшем развивать успех на Петрозаводск и Олонец. Главный удар в стык 71-й и 168-й дивизий наносил усиленный пехотной бригадой 6-й корпус генерал-майора Хягглунда. Войска генерала Гореленко, растянутые на широком фронте (так, 71-я дивизия «держала» кордоном 125 км границы), отразить удар не сумели и начали отходить в восточном и юго-восточном направлениях. Через образовавшуюся брешь противник выдвинулся к станции Лоймола и 14 июля перерезал единственную железнодорожную коммуникацию в полосе 7-й армии. 16 июля финны захватили Питкяранту и достигли берега Ладоги, а следовавшая в авангарде 1 - я пехотная бригада полковника Лагуса вышла к реке Тулокса. Армия Гореленко оказалась расчлененной на две части. Сортавальская группа - 168-я стрелковая дивизия, 74-й отдельный разведывательный батальон, один полк 71-й стрелковой дивизии и ее части усиления - оказалась отрезанной от основных сил и 21 июля была подчинена 23-й армии. Финны продолжали развивать наступление на трех направлениях: петрозаводском, олонецком и сортавальском.

В сложившейся обстановке Военный совет Северного фронта усилил 7-ю армию одним полком 198-й механизированной дивизии, полком 36-й противотанковой бригады, двумя горнострелковыми батальонами, двумя танковыми ротами и бронепоездом. Для ликвидации прорыва противника из частей и подразделений, направленных на Онежско-Ладожский перешеек, сформировали две оперативные группы: петрозаводскую под командованием генерал-лейтенанта М.А. Антонюка и южную генерал-лейтенанта В.Д. Цветаева. Эти группы ударами с востока и юго-востока должны были уничтожить прорвавшиеся в район Ведлозеро, Сальми части врага и в дальнейшем овладеть станцией Лоймола.

23 июля войска 7-й армии после артиллерийской подготовки перешли в контрнаступление. Частям петрозаводской оперативной группы за два дня боев удалось продвинуться на несколько километров в западном направлении. Войска южной группы продвинуться вперед не смогли, а 24 июля были отброшены на восточный берег реки Тулокса.

Чтобы оказать содействие группе Цветаева, в тыл и фланг финского 6-го корпуса, на острова Лункулунсари и Мантинсари, катерами Ладожской военной флотилии были высажены два батальона из состава 4-й бригады морской пехоты генерал-майора Б.Н. Ненашева. Десанты высаживались в спешке, без подготовки, без огневого обеспечения и без оперативного взаимодействия с генералом Цветаевым, ради помощи которому все это и затевалось. Правда, что само по себе редкость, была произведена предварительная воздушная и наземная разведка, но неприятеля на островах она не обнаружила. Хотя он там был, успел оборудовать на Лункулунсарии, соединявшимся с материком дамбой, береговую батарею, а одна из разведгрупп исчезла бесследно. 24 июля морские пехотинцы высадились на остров Мантинсари, 27-го - на Лункулунсари. Однако финны имели возможность беспрепятственно наращивать свои силы, а десантники никакой поддержки не получали. Дальнейшие подробности историки нашего флота опускают, но, конечно, «десанты оттянули на себя часть вражеских сил», а в 4-й бригаде стало на два батальона меньше.

К концу июля линия фронта стабилизировалась на рубеже реки Тулокса.

Северо-Западный фронт в середине июля располагал 23 стрелковыми, 5 танковыми, 4 механизированными дивизиями, 1 стрелковой и 3 воздушно-десантными бригадами. Правда, в 22 дивизиях потери в личном составе и технике составляли более 50 %. Всего имелось около 300 тысяч человек.

В распоряжении фон Лееба для действий в Эстонии и нанесения удара по Ленинграду было 23 дивизии, в том числе 3 танковые и 3 моторизованные. Группа армий «Север» должна была правым флангом 4-й танковой группы отрезать Ленинград с востока и юго-востока. Закрепление успеха ударной группировки возлагалось на 16-ю армию. Фон Кюхлер получил задачу отсечь и уничтожить советские войска в Эстонии, захватить Моонзундские острова и главную военно-морскую базу Балтийского флота - Таллин.

Без оперативной паузы с рубежа Псков, река Великая немецкие моторизованные корпуса устремились к Луге и Новгороду.

Соединения 56-го мотокорпуса продвигались в направлении Порхов, Шимск, Новгород, нацеливаясь перерезать железнодорожную линию Москва - Ленинград в районе Чудово. Для глубокого обходного маневра Манштейн имел только две дивизии - 8-ю танковую и 3-ю моторизованную. Им предстояло преодолеть сильно заболоченную и лесистую местность, неблагоприятную для действий бронетехники. Но уже 10 июля 3-я мотодивизия в ожесточенном бою взяла Порхов, а 8-я танковая двигалась на Сольцы. Оборонявшийся на этом направлении 22-й стрелковый корпус (180-я и 182-я стрелковые дивизии) задержать противника не сумел. Корпус был эстонский, и значительная часть командиров и красноармейцев из его состава перешла на сторону противника.

41-й корпус Рейнгардта, прорвав оборону советских войск северо-восточнее Пскова, тремя дивизиями выкатывался на Струги Красные.

Все это время силами ленинградцев, местного населения и выдвигавшихся войск на северном берегу реки Луги строился оборонительный рубеж, протянувшийся от Финского залива до озера Ильмень, состоявший из двух полос протяженностью около 175 км и глубиной 10–15 км. Перед передним краем и в глубине устанавливались мины, копались противотанковые рвы, эскарпы, устраивались лесные завалы. Одновременно с оборонительными работами войска Лужской оперативной группы усиленно готовились к предстоящим сражениям, а некоторые части с 12 июля уже вели бои в предполье. Чтобы выиграть время на подготовку обороны на Лужском рубеже, Военный совет Северного фронта создал несколько отрядов заграждения и направил их на шоссе Луга - Псков. В эти отряды были включены стрелковые, артиллерийские и инженерные части. Здесь же с боями отходили соединения 11-й армии.

Поддержанные активными действиями авиации и сильной артиллерийской группировкой, советские части оказывали упорное сопротивление 41-му моторизованному корпусу, вынужденному из-за сильно пересеченной и заболоченной местности действовать исключительно вдоль единственной дороги на Лугу. 12 июля лобовое немецкое наступление, лишившись внезапности и маневра, завязло в районе Плюссы. Это заставило генерала Гёпнера отказаться от прямого прорыва на Лугу и повернуть главные силы Рейнгардта на северо-запад, оставив под Лугой только 269-ю пехотную дивизию генерала фон Лейзера.

Немецкие танкисты, совершив 170-километровый форсированный марш по лесным дорогам, считавшимся у нас непроходимыми для техники (впрочем, один из участников рейда тоже охарактеризовал пройденную трассу как трясину «самого гнусного характера»), в ночь с 13 на 14 июля скрытно вышли к реке в районах Ивановского и Сабека, в 20–25 км юго-восточнее Кингисеппа. Хотя перед подходом 1-й танковой дивизии мост у Сабека был разрушен, ей удалось захватить здесь плацдарм. Переправы у Ивановского, благодаря действиям диверсионных подразделений полка «Брандербург», 6-я танковая дивизия генерала Франца Ландграфа заняла неповрежденными и тоже перебралась на противоположный берег. Однако развить наступление с плацдармов не удалось. Монументальное советское исследование утверждает, что здесь сработали диверсанты из полка «Бранденбург». На самом деле два моста у Ивановского достались противнику целыми и невредимыми благодаря внезапности его действий и безалаберности охраны.

«Упорной и активной обороной выдвигавшихся от Ленинграда войск наступление германских подвижных частей было остановлено», - сообщает российский историк. Хотя, если быть точным, дело было совсем наоборот. Форсировав Лугу, Рейнгардт оказался в той же ситуации, что и Манштейн под Двинском: серьезного противника впереди практически не было, Ленинград лежал в двух переходах, «панцеры» ждали приказа атаковать, но вести дальнейшее наступление лишь подвижными соединениями без поддержки пехоты фон Лееб считал слишком рискованным предприятием. Основные силы группы армий «Север» и почти вся авиация, в соответствии с планом глубокого флангового охвата противника с юго-востока, были нацелены на озеро Ильмень и Новгород. Генерал Рейнгардт получил стоп-приказ.

Это позволило советскому командованию подтянуть к плацдармам дополнительные силы, которые выгружались из эшелонов прямо на глазах у немцев. Это прибыли на войну ленинградские дивизии народного ополчения. Их немедленно бросал в бой лично примчавшийся из Новгорода К.Е. Ворошилов. В небе господствовали советские самолеты, для нанесения ударов по переправам была привлечена авиация Балтфлота и 7-го истребительного корпуса ПВО.

«1-я стрелковая дивизия народного ополчения, - вспоминал руководивший обороной плацдарма генерал Эрхард Раус (номера советских дивизий генерал путает), - в сопровождении танков появилась перед нами утром, стремительно наступая на Ивановское по дороге, ведущей к деревне с запада. Она намеревалась захватить оба моста через Лугу в тот же день. Внезапный огонь хорошо укрытых немецких батарей заставил русскую пехоту отступить. Хотя вражеские танки сначала остановились в замешательстве, вскоре они снова двинулись вперед короткими рывками. Неопытная русская пехота следовала за ними, подгоняемая офицерами и комиссарами, которые угрожали солдатам пистолетами. Танки, постепенно набирая скорость, катились строем клина и уже грозили прорвать немецкую линию, когда внезапно заговорили наши 88-мм и 105-мм орудия, открывшие огонь из засад с дистанции не более 500 метров. После каждого выстрела поднималось облако дыма, отмечая попадания. Тем временем наша артиллерия и пулеметы выкашивали ряды русской пехоты, следовавшей за танками. Атака русских выдохлась… Тем временем 3-я добровольческая дивизия народного ополчения, наступавшая от села Юрки, собралась на исходных позициях на опушке густого леса, подступавшего к Ивановскому с востока. Эта атака, проведенная без артиллерийской поддержки, началась ближе к вечеру. Русские наступали несколькими волнами по обе стороны дороги и бежали к дамбе по совершенно открытой местности. Наша артиллерия, которая раньше обстреливала районы сосредоточения, теперь обрушила огневой вал на эту желто-коричневую массу. Пулеметы и танковые пушки открыли бешеный огонь, засыпав противника смертоносными снарядами. Атака захлебнулась буквально через несколько минут, и результатом этого бессмысленного поступка была только ужасная бойня. Но даже после этого атаки до вечера повторились еще трижды и каждый раз завершались неудачей. В ходе атак русские понесли ужасающие потери, но не захватили ни пяди земли».

Дело дошло до того, что под брань маршала взобрался в танк и рванул разведывать врага сам командующий Северным фронтом, но «тридцатьчетверку» быстро подбили, а чудом спасшийся генерал Попов тут же получил фитиль «за безрассудную удаль». Хотя и самому маршалу СССР там делать было нечего, но не мог он руководить войной по карте, не той закалки был человек.

«На стиль деятельности Ворошилова конечно же влияли привязанности и представления периода гражданской войны, в ходе которой он сформировался как зрелый и крупный советский военачальник, - утверждает бывший командующий 23-й армией генерал А.И. Черепанов. - Он и тогда, мы знаем это, не отсиживался в штабах и не кланялся пулям. Но тогда и природа боя была иной. А его и теперь, в новых условиях, влекло в войска, на поле боя, хотя, конечно, увидеть, схватить здесь можно было не всю широкомасштабную картину происходящего, а только небольшую ее часть». Слова из песни «первый маршал в бой нас поведет» Климент Ефремович воспринимал буквально. Отсюда родился в Красной Армии целый ворошиловский эпос:

«Рассказывают, что в 1941 году Ворошилов, чтобы предотвратить отход отдельных наших подразделений на направлении главного удара немцев, бросился с группой офицеров наперерез отступавшим и тем восстановил положение, предотвратив прорыв фронта».

В отчете за этот период командир 41-го моторизованного корпуса писал:

«Для частей у предмостных укреплений наступило время упорной борьбы, связанной с большими потерями. Противник начал беспрерывно атаковать их. Потом четыре недели солдаты основных дивизий, привыкшие к стремительным атакам и прорывам, вели здесь, глубоко зарывшись в землю, позиционную войну».

Поэтому правильней было бы сказать, что две дивизии Рейнгардта «упорной и активной обороной» сумели не только удержать, но и, отбив все атаки, расширить захваченные плацдармы.

Причем даже не дивизии, основные силы которых еще продолжали форсировать болота и мостить многокилометровые гати, а их передовые отряды. Так, первые шесть дней на плацдарме у Ивановского по несколько раз в день отбивала атаки, уничтожив при этом 78 советских танков, боевая группа полковника Рауса, в которой насчитывалось 1500 солдат, 36 гаубиц и полевых орудий, 9 противотанковых пушек, 12 зениток калибра 88 мм, 26 зенитных автоматов, 230 пулеметов и 60 легких танков, в основном чешских 35(1).

Ворошилов и Жданов быстро назначили виновных: командующего Лужской опергруппой «талантливого военачальника» К.П. Пядышева сначала сняли с должности за неумелое руководство войсками, нераспорядительность и «безынициативность, а потом арестовали и отдали под суд за «контрреволюционные высказывания» и «неверие в наши силы» (в хрущевские времена гибель генерала инкриминировали «бериевской клике»). Полковник Н.С. Угрюмов был отстранен от командования 2-й ДНО.

36-я моторизованная дивизия генерал-лейтенанта Оттенбахера, очищая от советских войск восточное побережье Чудского озера, вышла к Гдовскому боевому участку, который сопротивлялся недолго.

Генерал Манштейн, оказавшийся вследствие задуманного Гёпнером маневра в еще более изолированном положении, все еще продолжал наступать. Его войска прорвались к Лужскому рубежу западнее Шимска.

Обстановка здесь резко обострилась. В приказе войскам Северо-Западного фронта от 14 июля главком направления подчеркивал, что над Ленинградом нависла прямая угроза вторжения и требовал от командиров частей «навести воинский порядок на фронте и в тылу, положить конец безволию, нерешительности и медлительности в действиях, не останавливаться перед крайними мерами, уничтожать трусов и паникеров на месте»:

«…В то время как войска Северного фронта мужественно бьются с озверелыми фашистско-шюцкоровскими полчищами на линии от Баренцева моря до Ханко и Таллина, героически защищают каждую пядь нашей родной советской земли, войска Северо-Западного фронта, не всегда давая должный отпор противнику, часто оставляют свои позиции, даже не вступая в решительное сражение, чем еще больше поощряют обнаглевшего врага. Отдельные паникеры и трусы не только самовольно покидают боевой фронт, но и сеют панику среди честных и стойких бойцов. Командиры и политработники в ряде случаев не только не пресекают паники, не организуют и не ведут свои части в бой, но и своим позорным поведением иногда еще больше усиливают дезорганизацию и панику на линии фронта.

Обнаглевший враг продолжает продвигаться вперед. Мною даны указания провести строжайшее расследование всех преступных случаев самовольного оставления фронта отдельными частями, командирами и бойцами и всех виновных, невзирая на ранги и старые заслуги, предать суду полевых трибуналов с применением самого сурового наказания, вплоть до расстрела».

Поскольку «обнаглевшая» 16-я немецкая армия наступала южнее озера Ильмень в направлении на Холм и Старую Руссу, между ее соединениями и 56-м моторизованным корпусом образовался разрыв в 200 километров.

Эту брешь советское командование решило использовать для срыва вражеского наступления на Новгород и разгрома прорвавшихся к Шимску соединений противника. В период с 14 по 18 июля по приказу маршала Ворошилова силами нескольких соединений 11-й армии был подготовлен и осуществлен контрудар с севера и с юга по флангам войск Манштейна в районе Сольцы. С воздуха операцию поддерживали 235 самолетов четырех авиационных дивизий и дальнего бомбардировочного авиакорпуса. Немецкие 8-я танковая и 3-я моторизованная дивизии были практически окружены и отрезаны от своих коммуникаций. С советской стороны их пытались уничтожить 3 стрелковые дивизии и переброшенная с Карельского перешейка 21-я танковая дивизия полковника Л.В. Бунина. Кроме того, операцию 11-й армии с юга обеспечивала 202-я механизированная, с запада 182-я стрелковая дивизии. Манштейн вспоминал: «Нельзя сказать, чтобы положение корпуса в этот момент было весьма завидным… Последующие несколько дней были критическими, и противник всеми силами старался сохранить кольцо окружения». Ожесточенные бои продолжались пятеро суток, в иные дни немцы отражали до семнадцати атак в день. Войска Манштей-на, получая снабжение по воздуху, сумели продержаться до 18 июля, когда им на помощь подоспела дивизия СС «Мертвая голова». Кольцо окружения было прорвано, фронт восстановлен на рубеже Дно. Тем не менее немцев отбросили на 40 км, опасность их прорыва к Новгороду была временно ликвидирована.

«Кичливый враг, - ликует маршал Василевский; вроде бы крупный военачальник, а обстановку излагает на уровне ротного замполита, - был вынужден несколько отступить, а остатки его моторизованных соединений бежали в панике».

19 июля германское командование приказало войскам группы армий «Север» приостановить наступление на Ленинград и возобновить его только после подтягивания к Лужскому рубежу соединений 18-й армии и приведения в порядок частей 4-й танковой группы, которая потеряла к этому времени до 50 % материальной части. В конце июля Манштейн жаловался обер-квартирмейстеру ОКХ генералу Паулюсу, что в результате неправильного использования танковых войск на неподходящей для этого местности потери в людях в трех его дивизиях «за прошедшее время» достигли «уже 600 человек». Неясно, какой отрезок времени имел в виду танковый генерал, зато известно, что войска Северо-Западного фронта теряли до 2 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными ежедневно.

Вынудив противника прекратить наступление на рубеже реки Луги, советские войска выиграли почти три недели для организации обороны на ближних подступах к Ленинграду, а также на подтягивание на это направление свежих сил.

В Эстонии 8-я армия под командованием генерала Ф.С. Иванова, переданная приказом Ворошилова от 14 июля в состав Северного фронта, двумя потрепанными стрелковыми корпусами успешно отражала атаки двух пехотных дивизий противника из 26-го армейского корпуса на рубеже Пярну, Тарту. Для содействия советским войскам и обеспечения озерных коммуникаций приказом от 3 июля была сформирована Чудская военная флотилия с главной базой в Гдове. Основу ее боевой мощи составили пять учебных колесных и винтовых пароходов дореволюционной постройки, принадлежавшие военно-морскому училищу имени Дзержинского. Имелось также несколько катеров и буксиров. 10–12 июля на посудины установили две 76-мм пушки Лендера и девять «сорокапяток», снятых с крейсера «Аврора». В результате такой модернизации получили канонерские лодки «Нарова», «Исса», «Эмбах», «Плюсса» и посыльное судно «Уку».

Генерал Ф.С. Иванов, не обладая информацией о группировке и намерениях противника, умозрительным путем пришел к выводу, что немцы будут изо всех сил рваться к Таллину. Поэтому две трети армии он сосредоточил на своем правом фланге. Противник решил иначе. 22 июля, подтянув еще три пехотные дивизии, он возобновил наступление в Эстонии, ударом в стык 10-го и 11-го корпусов в направлении Пыльтсама, Мустве. Это направление с оперативной точки зрения считалось «важным», за эстонскими городками открывалась дорога на Нарву и далее в Ленинград. Но нашего войска там не стояло. Быстро продвигаясь на восток, практически не встречая сопротивления, немцы 25 июля достигли западного побережья Чудского озера в районе Мустве, отрезав 11-й стрелковый корпус от главных сил. Командование Северного фронта направило Военному совету 8-й армии вразумляющую шифротелеграмму:

«Перед фронтом вашей армии действуют дивизии резервного 26-го корпуса, имеющие чрезвычайно растянутые и пустые тылы. Противник действует дерзко, нахально, выходя небольшими частями на ваши коммуникации, создавая лишь видимость окружения.

Этот противник при умелом активном руководстве может и должен уничтожаться. Однако вместо активных действий командование всех степеней крайне болезненно реагирует на появление в своем тылу небольших группировок противника и отводит войска, вместо того чтобы их организовать для активного разгрома противника, выходящего на тылы…

Приказываю:

1) Прекратить необоснованный отход войск, не допускать оборону кордонным расположением и перейти к активным действиям ударными группировками по флангам и тылам прорывающегося противника.

2) На участке 10 ск создать ударную группу с целью противодействия прорывам противника и его решительного подавления».

В этот же день четырьмя немецкими истребителями из пушек и пулеметов были обстреляны корабли Чудской флотилии. Несколько моряков было убито, а на «Нарове» даже пробита палуба. Этот налет произвел настолько неизгладимое впечатление на командующего флотилией капитана 1 ранга Н.Ю. Авраамова, что он запросил разрешение затопить корабли. Из Ленинграда последовал категорический отказ, но деятельность флотилии все равно была парализована. Один за другим запаниковавшие экипажи выбрасывали «канонерские лодки» на мели и разбегались по лесам. Остатки 11-го стрелкового корпуса к 30 июля пробились из окружения на север вдоль берега озера и попытались закрепиться на рубеже реки Мустве.

Генерала Ф.С. Иванова на посту командарма-8 сменил генерал-майор И.М. Любовцев, который «рулил» ровно неделю. Несмотря на прибывающие маршевые пополнения и технику, свежую 268-ю стрелковую дивизию и 4-ю дивизию народного ополчения, армия продолжала отступать. К исходу 7 августа немцы вышли на побережье Финского залива. 8-я армия оказалась рассеченной на две изолированные части, 10-й стрелковый корпус генерал-майора И.Ф. Николаева (10, 16 и 22-я стрелковые дивизии) откатывался к Таллину. Вновь назначенный командарм генерал-лейтенант П. П. Пшенников получил задачу сформировать ударную группировку, «уничтожить и разгромить впереди стоящего противника» и восстановить положение. Но вместо этого отводил остатки армии, получившие в боевых приказах наименование «восточной группы», на восточный берег реки Кунда.