Евгений Евтушенко — одна из наиболее ярких фигур в русской поэзии второй половины XX века. В его творчестве отразились сила искреннего чувства, страстного желания вмешаться в жизнь, собст­венным опытом постичь ее сложности. По определению критика Е. Сидорова, «поэзия Евтушенко — это как бы кардиограмма времени, иногда искаженная неточностью поэтического инструмента, но все­гда искренняя, честная. Его стихи, то и дело теряющие в гармонии, цельности эстетической оснащенности, нередко выигрывают в ак­туальности, злободневности».

В ранней поэзии Евгения Евтушенко значительное место зани­мают стихи о любви. В них звучит и робость, неуверенность в себе, и неясность чувства, заставлявшая подозревать, что оно ненастоя­щее («Ты большая в любви…»), и искреннее, глубокое обожание, и бережное отношение к любимой («Не понимать друг друга страш­но…»), и первая любовная коллизия — переживания от разобщен­ности «близких душ» («Со мною вот что происходит…»). Написанное в 1957 году стихотворение «Со мною вот что происходит…» было по­священо Белле Ахмадулиной. В этом стихотворении лирический герой с предельной откровенностью говорит о том, что его волнует и заставляет страдать:

…чужих людей соединенность и разобщенность близких душ!

Любовь и дружба, чувства так необходимые лирическому герою, не могут принести ему полноты счастья и понимания, так как «ста­рый друг» к нему не ходит, а вместо любимой «совсем не та ко мне приходит». Эта разобщенность людей в мире — причина грусти по­эта и его одиночества. Тема одиночества промелькнет в стихотво­рении «Я комнату снимаю на Сущевской…», а потом в стихотворе­нии «Не надо…» Оно одновременно и разговор с самим собой и монолог, обращенный к любимой. Рефрен «не надо…», повторяю­щийся в начале каждой строфы, вносит дисгармонию в звучание стихов и тем самым подчеркивает дисгармонию отношений, то есть разобщенность героя с любимой. С годами к поэту придет более полное и глубокое понимание чувства любви. Одним из лучших

Стихотворений любовного цикла конца 60-х годов стало стихотворе­ние «Когда взошло твое лицо…» Здесь резко меняется понимание сущности любви. Если несколькими годами раньше она казалась всего лишь «соединеньем» близких душ, то ныне за любовь прини­мается другое («Я понимаю — этот страх и есть любовь»). В этих стихах возникает образ любимой женщины, наделенной детской доверчивостью и мужской выдержкой, и мужеством, и юношеской порывистостью, и увлеченностью, и долготерпением. К таким жизнь не бывает покладиста и добра. С такими в жизни трудно, но надежно:

Живу я тревогой и болью двойной.

Живу твоим слухом, твоим осязаньем,

Живу твоим зреньем, твоими слезами,

Твоими словами, твоей тишиной.

Мое бытие — словно два бытия.

Два прошлых мне тяжестью руки согнули.

И чтобы убить меня, нужно две пули:

Две жизни во мне — и моя, и твоя.

Образ любимой усложняется в другом стихотворении («Ты на­чисто притворства лишена…») В нем поэт отрешается от внешних обстоятельств судьбы любимой женщины и целиком уходит в об­ласть психологии любви. Побег из прошлого и расплата с ним — это еще не победа любви: «И я был просто первым, на кого ты, убе­гая, в темноте наткнулась». Истинный драматизм характера люби­мой раскрывается после и именно во внутренней сфере, в психоло­гии:

И вроде ты со мной, и вроде нет.

На самом деле я тобою брошен.

Неся в руке голубоватый свет,

По пепелищу прошлого ты бродишь.

Что там тебе? Там пусто и темно!

О, прошлого таинственная сила!

Ты не могла любить его само,

Ну а его руины — полюбила.

Могущественны пепел и зола.

Они в себе, наверно, что-то прячут,

Над тем, что так отчаянно сожгла,

По-детски поджигательница плачет.

Одно из лучших созданий любовной лирики Евгения Евтушен­ко — его «Заклинание», которое можно поставить в ряд с выдаю­щимися произведениями этого жанра в русской поэзии. Достоинст­во и благородство, с которыми выражено чувство в этом стихотворении, удивительно органично соединились с широким и свободным распевом стиха и строгой кольцевой композицией. Глу­бокое лирическое волнение все нарастает, нарастает с каждой стро­кой, чтобы достичь кульминации в последнем вздохе, в последней мольбе:

Молю тебя — в тишайшей тишине.

Или под дождь, шумящий в вышине,

Или под снег, мерцающий в окне,

Уже во сне и все же не во сне -

Весенней ночью думай обо мне И летней ночью думай обо мне,

Осенней ночью думай обо мне И зимней ночью думай обо мне.

С. Владимиров отмечал: «Пожалуй, русская поэзия не знала та­кой степени, такого уровня откровенности в стихе, такой энергии самораскрытия, как в творчестве Евтушенко. Весь мир как бы со­средоточивается, переносится в душу поэта, все воспринимается только в качестве его собственного эмоционального состояния.

При этом ничто не выпадает, не выносится за пределы этого ми­ра. Недаром возникают упреки в чрезмерном самомнении, не­скромности. И действительно, может показаться, что поэт чересчур сосредоточен на себе. Но в этом-то и суть его поэтической позиции, источник правды, реальности его стиха, как бы ни представлялись порой сентиментальны его чувства, несдержанной увлеченность, самозабвенным погружение в переживание минуты».

Лирика Евгения Евтушенко выходит за пределы нравственного самовыражения. Поэт внимателен к жизни, его пытливый ум и зоркий глаз видят все вокруг. Интерес к людям, поиски характеров проявляются уже в самой ранней лирике Евтушенко. Поэт углуб­ляется в область личной жизни окружающих его людей и Видит, что у каждого есть свои мечты и свое горе, свои праздники и свои будни, свои надежды и разочарования — у каждого своя судьба. Формула «Людей неинтересных в мире нет» была заявлена в 1960 году как первый итог наблюдений. Это стихотворение обращено к тем людям, которых принято называть простыми:

Людей неинтересных в мире нет Их судьбы, как истории планет,

У каждой все особое, свое,

И нет планет, похожих на нее.

А если кто-то незаметно жил И с этой незаметностью дружил,

Он интересен был среди людей Самой неинтересностью своей.

Евтушенко видит в каждом человеке свой неповторимый мир и беспокоится о том, чтобы мы как можно больше знали друг о друге, в том числе и о самых близких. «Тайный личный мир» остается за­крытым и неведомым для окружающих людей, и смерть каждого человека — непоправимая утрата:

И если умирает человек,

С ним умирает первый его снег,

И первый поцелуй, и первый бой.

Всё это забирает он с собой…

Таков закон безжалостной игры,

Не люди умирают, а миры.

Людей мы помним, грешных и земных…

А что мы знали, в сущности, о них?

Уходят люди… Их не возвратить.

Их тайные миры не возродить.

И каждый раз мне хочется опять От этой невозвратности кричать.

Евгений Евтушенко пришел в поэзию с ощущением мятежной роли поэта. Еще до «Мастеров» Вознесенского он провозгласил: «Большой талант всегда тревожит и, жаром головы кружа, не на мятеж похож, быть может, а на начало мятежа». Но прошло не­сколько лет, как в полном противоречии с первоначальными дек­ларациями поэт высказался: «Хочу я быть немножко старомодным — не то я буду временностью смыт…» Тема поэзии звучит во многих произведениях Евтушенко (поэма «Братская ГЭС», цикл стихов о Севере, стихотворение «Долгие крики»). В стихах северного цикла Евтушенко не раз задает вопрос — нужна ли его поэзия народу, на­стоящее ли все то, что осталось позади, — многолюдные вечера, ус­пех, большие тиражи книг, споры вокруг его имени? Стремление быть услышанным своим народом остро и пронзительно звучит в стихотворении «Граждане, послушайте меня…», написанном в 1963 году. На пароходе, в толпе пассажиров его потрясает полный смя­тения и боли, мучительный крик в начале песни: «Граждане, по­слушайте меня…» Слова эти звучат как мольба о помощи, стремле­ние преодолеть человеческое равнодушие к чужой мольбе. Но поэту трудно достучаться до чужих сердец. Он одинок, и его страдание выливается в мучительные строки:

Страшно, если слушать не желают.

Страшно, если слушать начинают.

Вдруг вся песня, в целом-то, мелка,

Вдруг в ней все ничтожно будет, кроме Этого мучительного, с кровью:

«Граждане, послушайте меня…»?!

В своей статье «Воспитание поэзией» Евгений Евтушенко писал: «Стать поэтом — это мужество объявить себя должником. Поэт в долгу перед теми, кто научил его любить поэзию, ибо они дали ему чувство смысла жизни… Поэт в долгу перед потомками, ибо его гла­зами они когда-нибудь увидят нас». Убежденность в особой роли поэта в России с особой силой звучит в «Молитве перед поэмой» («Братская ГЭС»). Вступление к поэме содержит целый ряд харак­терных для творчества Евтушенко тем и мотивов: тема гражданско­го служения поэта, его особой роли в России — роли народного глашатая и пророка, связывающего своим творчеством прошлое, настоящее и будущее; мотив сомнения в своих силах, критическое отношение к своим способностям. Наконец, «молитва», обращенная к семи крупнейшим русским поэтам, по сути своей представляет со­бой манифест, поэтическую программу Евтушенко. Начиная «Пуш­кинский перевал» с самоуничижения перед именами Пушкина и Грибоедова, Евтушенко ведет мысль к характеру художника, к то­му, «что «гений тоже слабый человек», но силою характера преодо­левший свою слабость. И вот тут-то обозначается крупная цель: учиться у гениев преодолению слабостей: «Чтоб нас не утешали па­раллели, когда толкают слабости в провал, чтоб мы смогли, взош­ли, преодолели — пушкинский открылся перевал…».

В «Молитве перед поэмой» Евтушенко подводит итог всему, что случилось прежде, смиренно становясь на колени, просит помощи у великих российских поэтов… Обращаясь к Пушкину, Евтушенко просит дать ему его певучесть и способность «глаголом жечь сердца людей», к Лермонтову — его желчный взгляд на жизнь, к Некрасо­ву — дать боль его иссеченной музы, к Блоку — дать вещую туман­ность, к Пастернаку — чтобы его свеча вовеки горела, к Есенину — дать на счастье его нежность, к Маяковскому — дать грозную не­примиримость, чтобы и он, поэт Евтушенко, прорубаясь сквозь вре­мя, мог сказать о нем товарищам-потомкам. Самое замечательное в этой «Молитве» то, что Евтушенко чуть ли не первым из поэтов его поколения выразил только что обозначившуюся тенденцию поворо­та к классике, к традициям русской литературы.

Сегодняшнее творчество Евгения Евтушенко многообразно. В последние годы поэт обращается к самым различным вопросам со­временности. «Нелегкий талант» гражданственности накладывает большую ответственность за действенную силу слова. Свое единство с судьбой России Евтушенко выразил в стихотворении «Что я скажу тебе, Россия?»:

Чем помогу тебе, Россия?

Да и возможно ли помочь той, что от власти не впервые поэтов мудро гонит прочь?

Россия — женский образ Бога.

Твои хлеба — мои хлеба.

Твоя печаль — моя тревога.

Твоя судьба — моя судьба.

«Природа творческой натуры Евтушенко не дает ему возможно­сти покоя и мудрой взвешенности суждений. Он обгоняет себя на каждом повороте жизни, причем замечательно, что это свойство не проходит с годами… Какая-то вечная, быстроногая и легкодумная юность клокочет внутри, создавая характер уникальный, очень обаятельный, но и раздражающий своим нежеланием остановиться на чем-нибудь главном.

Критик Лев Аннинский точно подметил однажды: «Подробности быта светятся у Евтушенко как бы самостоятельным светом, так что иногда пропадает связь подробностей с целым, и сама необязатель­ность красок становится здесь поэзией». «Необязательность» под­робностей, становящихся поэзией, характерна для поэта и по сей день. Бытовые детали, мастерски освоенные стихом, придают его произведениям теплоту и обаяние, которые усиливаются, когда де­таль подсвечена юмором…

Приехав в Полтаву, поэт тут же и вспомнил, что корни его рода в Украине, в Житомирской области. Прадед - поляк, аристократ Йосиф Бойковский когда-то женился на выкупленной из неволи украинке.

В конце августа в госпитале города Талса (штат Оклахома, США) известному советскому поэту Евгению Евтушенко провели серьезную операцию, ампутировав правую ногу.

Поэт не собирается почивать на лаврах: этим летом у него вышло несколько книг, одну из которых - «Моя футболиада» - он, по его собственному признанию, писал ровно сорок лет.

Тема поэта и поэзии волновала еще Рылеева, Пушкина, Лермонтова, Некрасова. Как правило, стихотворения этой тематики провозглашали целью поэтического творчества свободу, гласность. Хрестоматийными стали строки из «Пророка» Пушкина, «Поэта и гражданина» Некрасова. Кто-то может заметить: «Когда это было! Тогда боролись против царя, против помещиков. А теперь народ свободен». Но, на мой взгляд, интересно задуматься, в чем же сегодня видят свое призвание поэты?

Главное слово в поэзии Евгения Евтушенко - слово гражданина, главные раздумья - о совести, долге, любви. Какими качествами должен обладать поэт? Этот вопрос волнует многих лириков. Евтушенко отвечает так: «Первое: надо, чтобы у тебя была совесть, но этого мало, чтобы стать поэтом. Второе: надо, чтобы у тебя был ум, но этого мало, чтобы стать поэтом. Третье: надо, чтобы у тебя была смелость, но этого мало, чтобы стать поэтом. Четвертое: надо любить не только свои стихи, но и чужие, однако и этого мало, чтобы стать поэтом. Пятое: надо хорошо писать стихи, но если у тебя не будет предшествующих качеств, этого тоже мало, чтобы стать поэтом, ибо

Поэта вне народа нет,
Как сына нет без отчей тени».

Получается, что главное для поэта не умение подыскивать рифмы, а нравственные качества. Ведь без этого его стихи не будут делать людей духовно богаче, красивее, не будут пробуждать их «чувства добрые». Не каждому поэту дается «сомнительное право» волновать своими стихами,

Крошить налево и направо

Талант, как неумелый мел.

Евтушенко в стихотворении «Непонятным поэтам» клеймит тех поэтов, которые пишут «блаженные непонятницы», уходят от современных проблем. Автор говорит, что в стихах этих «формалистов» сплошные «абракадабры» и «тарабарщины». Свои «дыр... бул...щир...» они не создали, нет, они их «отчубучили». Тем самым Евтушенко с издевкой показал, что такие произведения не представляют никакой ценности. Он пишет, что в молодости обожал таких поэтов. Именно в молодости, когда он еще не совсем понял великое назначение поэзии. Теперь, когда Евтушенко стал зрелым поэтом, его не устраивает то, что его «поймут когда-нибудь», или вообще не поймут. Ему нужно, чтобы его обязательно поняли, ведь его стихи - это крик о помощи. В его стихах боль за свою Родину; любовь к ней, гнев против всех «дураков и мерзавцев», которые довели страну до такого состояния. Евтушенко выступает в своих стихах против нравственного упадка, он клеймит вещизм, жестокость, трусость, приспособленчество, подлость. Разве нравственность руководит тем молодым человеком, который может любому нахамить, но не может сказать слов благодарности своей матери, вырастившей его? Ему стыдно! Стыдно и за тех, кто ставит «вещь превыше духа».

Нравственную тему поэт продолжает в стихотворении «Прелестный сон». Автору приснилось общество, в котором торжествует продажность, «совесть - смертный грех», «в лагеря запрятана свобода». Нарисована страшная картина. Но твердостью и решительностью проникнуты последние строки:

Все сделаю. В любом бою не рухну,
Чтоб этот сон «прелестный» был не в руку.

Как Лермонтов в стихотворении «Поэт», Евтушенко выступает против «трусливой озлобленности», которая подменила «гражданскую злость», и лозунга скопцов: «А на кой?» («Бесконечное дело»). На этот вопрос он отвечает: «Чтобы переделать грядущего страшный сюжет». Поэт не боится, что ему «ребра в драке изрядно помнут» или «в спину пырнут». Он боится отступить от своей гражданской позиции, стать таким же трусом, которых обличает:

Но лишь бы с течением дней
Не жить бы стыдней и стыдней.
Но лишь бы с течением лет
Двуликим не стать, как валет.
И лишь бы с течением веков
Не знать на могиле плевков.

В стихотворении «Вандея» Евтушенко отстаивает свободу творчества. Стихотворение направлено против толпы, которая ничего не смыслит в литературном творчестве, но всегда готова на погром поэта, высказывающего свои мысли. Автор сравнивает толпу со свиньей, сующей «свое рыло не в свое дело». И настоящий талант может погибнуть в этой трясине, может уступить ей и стать «непонятным». Эта «литературная Вандея» в свое время травила Пушкина, отвергала Есенина, подвергала гонениям Высоцкого. Наверное, Евтушенко не раз вступал в столкновения с этой невежественной толпой, но его поэзия продолжала служить прогрессивным идеям. О чем бы он ни писал - о человеческой глубине, о талантливости, о доброте и злости, о вражде и дружбе, о простоте, о правде, о совершенстве - он оставался верен своей цели:

Связать всех людей своей кровью, как ниткой,
Чтоб стал человек человеку действительно брат.

В каждом человеке много недостатков, и поэзия играет не последнюю роль в их искоренении. Ведь она «глаголом жжет сердца людей», заставляет лишний раз задуматься: «А все ли у нас хорошо?» В любые времена поэт, если только он настоящий поэт, будет обличать пороки общества, будет «чувства добрые пробуждать», будет звать всех честных людей на борьбу против зла.

Е. А. Евтушенко - знаменитый современный русский поэт, прозаик, публицист. Занимался кинематографической деятельностью.

Ранние годы

Родился Евгений Евтушенко в Сибири, на станции Зима в Иркутской области (по другим источникам - в г. Нижнеудинске той же области), 18.07.1932 года.

Его отец - Александр Рудольфович Гангнус - был прибалтийским немцем, по-любительски занимался поэзией. Мать звали Зинаида Ермолаевна Евтушенко. Она была геологом по профессии и актрисой по призванию. За свою работу получила звание Заслуженного деятеля культуры РСФСР.

На каком-то этапе мать решила поменять сыну неудачную фамилию Гангнус на свою девичью. Во время оформления необходимых документов была допущена ошибка: вместо 1932 года рождения был записан 1933-ий, так что, по паспорту Евтушенко оказался на год моложе. Факт смены отцовской фамилии на материнскую упоминается в поэме Евгения Александровича «Мама и нейтронная бомба».

Первые шаги в поэзии

Первое стихотворение Евтушенко появилось на страницах газеты «Советский спорт» в 1949 г. Потом была учеба в Литературном институте, куда его взяли даже без аттестата о среднем образовании, и почти сразу приняли в Союз писателей, учитывая, видимо, что к тому времени (1952) у него уже вышел первый сборник стихов «Разведчики грядущего». Позднее, кстати, сам автор оценивал эту книгу как слабую и незрелую. Из института Евтушенко исключили в 1957 г., мотивируя это «дисциплинарными взысканиями», а фактически за то, что он был в числе тех, кто поддержал роман В. Д. Дудинцева «Не хлебом единым».

Во время «хрущевской оттепели»

С конца 50-ых годов двадцатого столетия наступил период, когда в стране царил настоящий поэтический бум. У всех на устах были имена молодых поэтов Б. Ахмадулиной , А. Вознесенского, Р. Рождественского , Е. Евтушенко, а также более взрослого поэта и барда Б. Окуджавы . Их стихи переписывались из тетрадки в тетрадку (книги тогда были в большом дефиците), каждый уважающий себя студент в приятельских разговорах старался «блеснуть интеллектом» - процитировать наизусть строку этих поэтов. Их творчество и в самом деле было свежо, необычно и независимо.

Поэты выступали на огромные аудитории: на стадионах, в актовых залах университетов. И Евтушенко был тогда на пике популярности. А поэтические вечера в зале Политехнического музея с участием любимых всей страной поэтов названной плеяды стали своеобразным символом «оттепели». Именно в эти годы у Е. Евтушенко выходят несколько сборников, сразу приобретшие бешеную популярность: «Третий снег», «Шоссе энтузиастов», «Обещание», «Яблоко», «Нежность», «Взмах руки».

Разнообразие тематики

Поэзия Евтушенко отличалась широкой гаммой настроений, разнообразием тематики и жанров. В его стихотворениях и поэмах был и патриотический пафос, и тонкая интимная лиричность, и антивоенный дух, и размышления об исторических судьбах родины, о созидательном труде и политике. Названия произведений говорят сами за себя: «Братская ГЭС», «Северная надбавка», «Коррида», «Под кожей Статуи Свободы», «Голубь в Сантьяго», «Наследники Сталина», «Бабий Яр», «Просека», «Партбилеты», «Танки идут по Праге» и другие.

Успеху способствовали простота и доступность стихов Евтушенко, повествовательность и богатство образных деталей. Несмотря на множество скандалов вокруг его творчества, на негативные отзывы о нем как о поэте и человеке таких авторитетных людей, как Нобелевский лауреат Иосиф Бродский (1972), Андрей Тарковский, некоторые литературные критики, Евгений Евтушенко продолжал публиковать свои произведения в таких популярных журналах, как «Юность», «Знамя», «Новый мир», и выпускать все новые книги. А композитор Глеб Май написал даже рок-оперу на его стихи «Идут белые снеги», премьера которой проходила в 2007 г. на сцене спорткомплекса «Олимпийский».

В поддержку диссидентов

Известно, что Евтушенко был в числе тех немногих литераторов, кто публично выступал в защиту опальных диссидентов Бродского, Даниэля, Солженицына. Но это не мешало Иосифу Бродскому недолюбливать Евтушенко и резко критиковать. В начале 90-ых Евтушенко уехал в США преподавать в университете г. Талса (шт. Оклахома). Был четырежды женат, имеет пятерых сыновей. Умер 1.04.2017 года.

Мальгин А.

Поэзию и поступок Евтушенко не разделял никогда. Перечитывая его стихи, убеждаешься в этом не раз.

«Людей неинтересных в мире нет», - считает Евтушенко, и его поэзия действительно густо населена самыми разными людьми. Всего несколько слов - «карлица двигалась, как обломок, - пакет с апельсинами прижав к груди», - но почему же защемило у вас сердце, почему стало вдруг так тревожно и неуютно?

Двадцатилетний Евтушенко сокрушался: «...жаль, что, как на грех, никак нельзя успеть подслушать сразу всех, всех сразу подсмотреть!» Он выводил свое кредо: «Я жаден до людей...» - и с завидным постоянством следовал ему, утверждая подлинный демократизм в изображении народа. Теперь уже можно сказать, что тот пестрый калейдоскоп лиц и характеров, который создал за три десятилетия творческой, работы Евгений Евтушенко, - срез едва ли не всех слоев общества.

А вот идет на пальчиках Уланова, и это тоже для меня народ!

В зарубежной лирике Евтушенко - еще одна длинная галерея портретов - «от битников до президентов» (как выразился недавно критик Е. Сидоров). И этого ему мало! Он обращается к истории - и осваивает новое, столь же пестрое многолюдье.

«Если люди в меня входят, не выходят они из меня», - заявляет Евтушенко. Евтушенко нравится фраза Флобера: «Мадам Бовари - это я». Он и сам мог бы так сказать о героях своей лирики.

Он любит перевоплощаться, в своих персонажей. Для этого хорошо освоил жанр «монологов»: «Монолог бродвейской актрисы», «Монолог реставратора», «Монолог доктора Спока», «Монолог проигравшего» и даже «Монолог бывшего попа, ставшего боцманом на Лене». Многие поэмы почти сплошь состоят из таких монологов - начиная с «Братской ГЭС» с ее Нюшкой, диспетчером света Изей Крамером, инженером-гидростроителем Карцевым и кончая зарубежными поэмами: «Я - лошадь пикадора», «Панчо Вилья - это буду я», «Я пристрелен эпохой, Роберт Кеннеди, Бобби...». Поэт хочет быть «всепрофессийным сразу», хочет «родиться во всех странах», «быть человеком в любой ипостаси» и даже «женщиной быть хоть однажды...»

Среди персонажей Евтушенко есть и лица отнюдь не привлекательные. На них поэт обрушивается со всей ненавистью, на какую способен, с сарказмом и убийственной иронией. Было бы, пожалуй, неверным называть стихи этого плана чисто сатирическими, хотя сам Евтушенко и объединяет их иногда в «Сатирическую тетрадь». Это и сатира, и публицистика, и гневная, страстная лирика.

Когда он обратился к прозе, неуемное желание охватить как можно больше «человеко-душ» перенеслось и туда: роман «Ягодные, места» просто перенаселен героями, и снова очень разнообразными - от пасечницы из сибирской глубинки до ленинградского академика, - некоторые не были нужны для развития сюжета, но зато были крайне необходимы для иллюстрации той или иной мысли автора. Удивительно ли, что многие из них кажутся нам старыми знакомыми. Когда мы, например, встречаем в «Ягодных местах» Селезнева-младшего, циничного юношу, мастерски читающего лекции о международном положении, а в уме подсчитывающего доходы от грядущих вояжей за границу, он странным образом напоминает нам небезызвестного дитятю-злодея: «Он с виду вроде бы приличен - не хлюст, не плут, но он воспринял как трамплинчик свой институт... Его зовет сильней, чем лозунг и чем плакат, вперед и выше - бесполосный сертификат...»

Во всем этом людском круговороте, в пестром мелькании лиц и голосов Евтушенко не забывает о главном: о поисках истинности. Все неистинное, ложное, подделывающееся осуждается им, опровергается, разоблачается. Он подозревает фальшь уже тогда, когда она еще ничем не обнаруживает себя.

Как болезненно относится лирический герой Евтушенко уже к самой возможности неистинности чувства любимой женщины! Одно только подозрение такое способно оттолкнуть его. «Нет, нет, я не сюда попал». Он вдруг обнаруживает: «Со мною вот что происходит: совсем не та ко мне приходит, мне руки на плечи кладет и у другой меня крадет». Иногда ему удается себя убедить в том, что любовь состоялась, но и тогда эта иллюзия - всего лишь иллюзия! - продолжается недолго: «...и вдруг она, полна прозренья женского, мне закричала: «Ты не мой! Не мой». Страдание, причиняемое неистинной любовью, прощание со своим чувством - основные мотивы любовной лирики Евтушенко. Это даже и не о любви стихи - о нелюбви, о недостижимости, неосуществимости любви, о «разобщенности близких душ».

Тут важно заметить, что на истинность Евтушенко проверяет прежде всего себя. Законом поэтической исповедальности считает следующее: «Эпохи судья, осуди беспощадным судом сначала - себя, а эпоху - потом».

И судит себя судом воистину беспощадным. Рядом с заявлениями типа: «Все на свете я смею, усмехаюсь врагу, потому что умею, потому что могу» - уже в ранних стихах Евтушенко проскальзывают серьезные сомнения: «...неужто я не выйду, неужто я не получусь?». И чем дальше, тем строже себя судит: «хорошо я жил, но дурно жил...»; терзается: «...я, так больно и легко ранимый и так просто ранящий других».

«Саморазоблачение это вовсе не лишено для него приятности», - написал один критик. Я не верю этому. Не мог же поэт с «приятностью» для себя в зените своей популярности растерянно признаться:

«Что ж ты, оратор, что ж ты, пророк?» - с грустью и горькой самоиронией спрашивает себя Евтушенко. И он не находит ответа на этот полувопрос, полуукор.

Еще одно распространенное заблуждение - что Евтушенко страшно везло. Он и сам не прочь лишний раз подчеркнуть свою «везучесть» («Стал я знаменитым еще в детях» и т. п.). Но это обманчивое впечатление. Не многие из наших поэтов подвергались столь резкой критике, как Евтушенко. Достаточно прочитать только заголовки статей о его творчестве, появившихся в конце пятидесятых - начале шестидесятых годов, чтобы понять, о чем в них говорилось. «В погоне за дешевым успехом», «Это тревожит», «Без четких позиций», «Напечатали, а что потом?», «Талант, размениваемый на пустячки», «Куда ведет хлестаковщина»...

В ответ на это Евтушенко то обобщал: «Большой талант всегда тревожит», - то не удерживался и начинал язвить: «Когда-нибудь я все-таки умру... Не будет хитрой цели у меня. Но кто-то, с плохо сдержанною яростью, наверно, прошипит, что умер я в погоне за дешевой популярностью».

Казалось: все с него - как с гуся вода. На самом деле резкая критика тяжело воспринималась поэтом. Она ранила и, хотя и заставляла кое-что переоценивать, хотя помогла ощутить «тягу к новому и смутному», в конечном итоге привела к глубокому кризису 1962-1963 годов, когда почти не писались стихи, когда вырвались отчаянные, растерянные строки: «Себе все время повторяю: зачем, зачем я людям лгу, зачем в могущество играю, а в самом деле не могу?!.. О, дай мне, боже, быть поэтом! Не дай людей мне обмануть».

И только поездка на Север, на Печору, когда поэт окунулся совсем в иную, незнакомую ему жизнь сплавщиков и рыбаков, лесорубов и матросов, вдохнула в его поэзию новую, свежую струю, дала новые силы. Поездки становятся лекарством для поэта. Он с жаром берется описывать новую, захлестнувшую его действительность. Жизнь простых людей, «работяг» становится одной из основных тем его творчества, что еще более демократичной делает его лирику, повышает ее авторитет в глазах читателей.

Возмужание рано пришло к поэту. Поначалу он бравировал своей молодостью, неопытностью, неустанно подчеркивая в первых стихах, что он не просто поэт, а поэт «молодой и отчаянный», «молодой да ранний», «возмутительно нелогичный, непростительно молодой», «остриженный и молодой», «прямой, непримиримый, что означает молодой». И вдруг перелом: двадцатипятилетний поэт неожиданно заявляет: «...немолодость угрюмо наступает». Правда, он добавляет: «...и молодость не хочет отступать», но уже через год во многих его стихах проходит лейтмотивом: «...быть молодыми мы перестаем...» И с этого момента в творчестве Евтушенко появляется и надолго закрепляется в нем мотив зрелости.

Сильная сторона дарования Евтушенко - актуальный политический отклик. Стихи его могут появиться на следующий после события день, поэт не боится, что они останутся однодневками. Главное для него, чтобы стихи «сработали» в данный момент, в данную секунду. Свою «книгу зарубежной публицистики», вышедшую в издательстве «Молодая гвардия», поэт с вызовом назвал: «Интимная лирика».

Поймать время, не отстать от него, отразить момент - задача непростая. И надо признать, что Евтушенко ни на полшага не отстает от движения времени. С самого начала: «...голосом ломавшимся моим ломавшееся время закричало».

Из быстротекущих моментов складывается история. Евтушенко это прекрасно понимает («Я - кинооператор твой, история, - иначе бы стихи писать не стоило...») и стремится зафиксировать момент с максимальной полнотой, выразить его в наибольшем объеме. Вот почему не существует для него тем «низких», недостойных поэзии. «Моя поэзия, как Золушка, - пишет он, - полы истории скоблит». И объясняет: «...ведь если так полы наслежены, кому-то надо же их мыть». Это напоминает резкие, столь же определенные установки Маяковского.

Отражать момент, выносить ему приговор, не имея стойких социальных, гражданских убеждений, невозможно. Гражданская позиция Евгения Евтушенко ясна. Вслед за Блоком он призывает «слушать музыку революции». И сам ее слушает с максимальным напряжением слуха. Ею он поверяет все. Даже преданья старины глубокой.

Актуальны, злободневны и так называемые «зарубежные» стихи Евтушенко. Он отзывается в общем-то на каждое серьезное событие международной жизни, будь то война во Вьетнаме, убийство Альенде или изобретение чудовищной нейтронной бомбы.

Но где бы поэт ни находился, он не забывает о том, что он русский, не забывает о родных местах. «Я был во всем огромном мире послом не чьим-нибудь - Сибири»; «...и до конца в ответ наветам - сибирским буду я поэтом». Он пишет, что желал бы прослыть «сибирским Вийоном».

И наоборот, размышления обычного парнишки-геолога, шагающего по сибирской тайге, приобретают поистине глобальный размах: «А земной шар потихоньку вращался вместе с Пискаревским кладбищем, вместе с разбомбленным Вьетнамом, вместе с тайгой, по которой шел Сережа... И Сереже, как многим новым людям, хотелось ходить по земному шару так, чтобы своими юными шагами помогать его вращению в сторону добра и справедливости». Фрагмент из романа не только напрямую связан с лирикой Евтушенко, он отражает и само мироощущение его, в немалой степени сложившееся во время поэтического осмысления действительности. И когда Валентин Распутин назвал «Ягодные места» «агитационным романом», он, по всей видимости, имел в виду эту его связь с поэзией Евтушенко, агитационной в лучшем смысле слова (как «агитационны» его фотографии, «агитационен» его Циолковский, «агитационен» замысел его нового фильма о московском ополчении).

Стремясь донести мысль, идею до каждого читателя, он облекает ее часто в афористическую форму, старается предельно освежить ее, сделать небанальной, яркой. Стихотворение обычно завершается парадоксальным, броским выводом, построенным на контрасте, противопоставлении, сталкивании понятий.

Евтушенко не боится назидательности, максимализм и категоричность никогда не кажутся ему чрезмерными. «Все женщины в душе провинциалки» - и все тут, места для споров не оставляется. «Поэт - политик поневоле». «Форма - это тоже содержание». «Бессодержательность - это трусость». Такие чеканные формулировки сразу же впечатываются в сознание, память, а этого-то Евтушенко и добивается.

Формулировочность Евтушенко как будто предельно облегчает работу человеку, взявшемуся писать о его стихах. Только задумаешься о преемственности его творчества, а нужная строчка уже тут как тут: «Не важно - есть ли у тебя преследователи, а важно - есть ли у тебя последователи». Гражданственность? И тут под рукой есть готовое: «Гражданственность - талант нелегкий». Или более пространное: «Поэт в России - больше, чем поэт. В ней суждено поэтами рождаться лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства». Связь с народом? «Поэта вне народа нет», «Есть счастье: запеть, и не знать самому, где песня - твоя, где - народа». Максимализм? «Нет, мне ни в чем не надо половины». Душевная неуспокоенность? «Может, смысл существованья в том, чтоб смысл его искать?» И так далее... Напарываясь на такого рода готовые формулы, которые поэт заботливо подбрасывает читателю, критики не раз задавали вопрос: а может, это и не позиция вовсе, а поза? Не убежденность, а декларации? Евтушенко не развеивал эти сомнения, наоборот, признавался, что основным своим недостатком считает «разжевывание мысли, иногда до пюре... стремясь быть понятным всем, я впадаю в дидактизм, в разъяснительность. Не хватает отваги недосказанности».

Чтобы понять, насколько позиция является позицией, насколько искренни и выношены все эти хлесткие формулы, следует попытаться охватить взглядом все созданное Евтушенко (выходящий трехтомник, думается, облегчит нам эту задачу). Тогда-то, мне кажется, и обнаружится, что Евтушенко - при всех его противоречиях, метаниях, поисках - в главном остается верен себе. Взгляды его - социальные и нравственные - не изменились. Они-то и есть позиция. Поэта и гражданина.

Евтушенко не очень-то заботится о судьбе своих находок. «Бросаю слова на ветер. Не жалко. Пускай пропадают». Ему важно вовремя высказаться, выговориться. Делается это легко и естественно. Потому-то так не защищен он от недоброжелательной критики, что пишет, не оглядываясь на нормы и традиции, полагаясь единственно на свое социальное чутье и на вкус - пусть не всегда безупречный, но свой собственный.

Он может запросто процитировать Маяковского там, где в общем-то это и не необходимо: «Я с теми, кто вышел строить и месть, - не с теми, кто вход запрещает», и цитата эта легко и свободно ложится в его стихи. Примеров тому множество: «Дух, значит, шепот, робкое дыханье, и все? А где набат - народный глас?»; «...когда не бури ищешь ты, а тюри, хотя, конечно, в тюре тоже есть покой». Он может, экономии ради, воспользоваться нарицательным образом: «бузил командировочный Ноздрев», «усталый, как на поле боя Тушин...» или даже повторить чужую интонацию. Все идет в ход, если «работает» на Идею.

Обнаружив без труда заимствованные образы и интонации, критики кричат: «Караул, эклектика!». А вот что сказал по поводу подобных «разоблачений» сам Евтушенко в диалоге с Е. Сидоровым. Ничуть не стараясь оправдаться и скрупулезно показав, когда и как на него повлияли Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Блок, Есенин, Маяковский, Кирсанов, Межиров, Луконин, Мартынов, Слуцкий, Винокуров, В. Соколов, П. Васильев, Смеляков, Вознесенский, Глазков,- он заключил: «...взрывчатка многоингредиентна, но если она взрывается, ее «эклектизм» оправдан».

Стих Евтушенко срабатывает. Что же еще нужно?

Он многое сделал и для развития формальной стороны стиха. Широко ввел ассонансную - корневую - рифму. Привнес в поэтическую речь гибкую разговорную интонацию, способную на разного рода переливы и модификации. Мне очень по душе та особенная повествовательная легкость, которая была присуща уже первым стихотворениям Евтушенко: «Я бужу на заре своего двухколесного друга. Мать кричит из постели: «На лестнице хоть не трезвонь!» Я свожу его вниз. По ступеням он скачет упруго. Стукнуть шину ладонью - и сразу подскочит ладонь! Я небрежно сажусь - вы посадки такой не видали! Из ворот выезжаю навстречу воскресшему дню. Я качу по асфальту. Я весело жму на педали. Я бесстрашно гоню, и звоню, и звоню, и звоню...» Не хочется прерывать здесь цитирование, не хочется расставаться с этим симпатичным юным героем - последовать за ним в Кунцево, попить там вместе с ним квасу, потом поехать к его другу на дачу, вернуться обратно...

Наконец, Евтушенко утвердил свой собственный способ чтения стихов, и ныне множество авторов и даже профессиональные актеры читают стихи по-евтушенковски. Если вы даже никогда не слышали «живых» выступлений Евтушенко, телевидение и грамзапись наверняка донесли до вас его голос, и вы понимаете, что я имею в виду. Его стихи и так достаточно неоднородны, не похожи друг на друга.

Читая их вслух, Евтушенко делает их еще более разнообразными, выделяет в них вторые и третьи планы. С вызывающей, прямо-таки блатной интонацией читает он «Марьину рощу» («Марьину-шмарьину рощщщу» - о 607-й школе, «школе неисправимых»: «Ну а в зубах папирёска!» Он почти кричит, чуть ли не лезет на вас с кулаками. И рядом - «Слеза», негромкое стихотворение, которое автор читает почти шепотом, теплым и немного тревожным голосом. Новое стихотворение - и новая, приличествующая случаю, беззащитно-умоляющая интонация: «Приходите ко мне на могилу...».

Евтушенко испробовал себя во всех мыслимых поэтических жанрах - от оды до басни (разве что венка сонетов пока не написал), в разных, отнюдь не смежных видах искусства. Его фотовыставку оценили по достоинству знатоки фотографии. Много лет назад поэт, балагуря, грозился обрушить на голову читателя «роман страничек на семьсот», а теперь вот, надо же, обрушил... Недавно издал интереснейшую книгу критики. Много переводит, прежде всего грузинских поэтов. Сыграл в кино, а нынче и сам ставит фильм.

И во всем - в стихах и поэмах, в своей прозе, в кипучей деятельности на ниве других жанров и родов искусства - Евтушенко остается поэтом. Большим русским поэтом. Теперь это уже не подлежит никакому сомнению.

В старых перьях мне тяжко летится, новых перьев еще не обрел.

Ключевые слова: Евгений Евтушенко,критика на творчество Евгения Евтушенко,критика на произведения Евгения Евтушенко,анализ поэзии Евгения Евтушенко,скачать критику,скачать бесплатно,русская литература 20 в.

Сочинение

Поэт – это не профессия, ведь на нее нельзя выучиться. Поэтом можно только родиться, потому что это – судьба, это талант, это особенный способ восприятия жизни. Каждый настоящий поэт, заслуживший призвание среди людей, размышлял о своей судьбе как о судьбе поэта, человека, получившего небесный дар. И в творчестве каждого поэта – классика обязательно найдутся стихи, посвященные этой теме – теме, которую обычно обозначают как «тему поэта и поэзии».

Судьба Евгения Евтушенко - это именно судьба поэта, с рождения наделенного талантом сочинительства. Он рано стал писать стихи, в 19 лет вышла его первая книга стихотворений. Дальнейшая жизнь способствовала развитию таланта, и одна за другой появляются сборники стихов Евтушенко.

Творчество этого поэта-шестидесятника отличается силой заявления своей точки зрения, своего видения вещей, склонностью к эпатажу. Он убедительно говорит: «Поэт не в том, чтобы воспеть себя, на прочих огрызаясь, а в том, чтобы даже не успеть понять, что это значит – зависть». И ему легко верить, потому что в его словах слышится знание жизни, знание той истины, без которой невозможно прожить и остаться настоящим человеком: «И кто из нас что-нибудь значит, став трусом, трухою, мякиной? И наши стихи не заплачут над нашей, им чуждой, могилой».

Евтушенко пишет не только о своих позициях в отношении к поэзии («Люблю забыть, что я поэт, и быть собой, но безымянно, как часть лесов или полей, часть улицы и океана»), он также анализирует отношения к поэзии других поэтов. Порой он может показаться даже слишком резким, бестактным в выражениях: «Сей молодой стихослагатель, владелец мускулов тугих, похож на самовыдвигатель и задвигатель всех других», но, на самом деле, таким образом он обличает тех, кто не осознает истинной сути поэзии и истинного предназначения поэта. Автор соотносит их ценности с вечными нравственными ценностями, которые делают человека, а в частности, поэта, настоящим служителем народа, не просто оратором, а собеседником, - «Он верит сам в себя настолько, что вот настолько не поэт». Евтушенко обличает не только самолюбивое бахвальство, он прав и тогда, когда говорит об измене поэта своим идеалам, ведь в поэзии, как и в жизни, можно наткнуться на фальшь: «Не стоят в стихах своих точек и авторских инициалов предатели собственных строчек и собственных идеалов».

Евтушенко, как активного наблюдателя общественных явлений и событий, беспокоит ситуация с «поэтами-новичками», он адресует им свой призыв – стихотворение «Начинающим», в котором говорит о настоящем поэзии, где, по его словам, «бесхарактерность стала характером, а безликость - лицом». Он восклицает: «Я прошу, как отчаянной смелости, мастерства неумелости!». В этом возгласе можно увидеть отношение автора к процессу создания стихов, что тоже очень важно. Он считает, что это должна быть не «Умрачающая беловитость строк, не мучившихся в черновиках», он заявляет, что «Поэзия накапливается не по метафорам, а по мытарствам». Для него это сложный процесс, который требует много труда, много душевных сил, и именно затем, чтобы достойно и верно служить тем высоким идеалам, коим по предназначению должен служить каждый настоящий поэт.

Что за творческое состоянье –
Знать не знаю.
Секрет небольшой.
Он – в растаиванье расстоянья
Между словом и нашей душой.
Никакое не осиянье, а нелегкая благодать...

Евтушенко заглядывает в будущее, определяя значимость новых настоящих поэтов, новых талантов для всего мира: «Лжив узнавания уют. Эпохи сила основная не в тех, кого все узнают, а в тех, кого еще узнают». Он прекрасно понимает, что популярность поэта при жизни – это еще не залог того, что он станет классикой, что его будут читать люди много лет спустя. В таком понимании проявляется его потрясающее осознание всей нужности и ценности поэзии для людей вообще, независимо от места и времени, главное, чтобы поэт оставался честным в первую очередь перед собой.

Закончить хотелось бы прекрасными строками Евтушенко, показывающими, насколько он свободен от своего таланта в том смысле, что никогда не возомнит себя лучше всех: «Чужие – больше, чем свои, - люблю стихи, и тем свободен».